Ахмад проснулся от леденящего, нудного свиста, заполнившего собой всю ночную тишину. Не успел он вслушаться и поднять голову, как внезапно где-то наверху слева раздался страшный взрыв, содрогнувший и зашатавший землю. На него посыпалась грязь с бревенчатых перекрытий землянки. После следующего взрыва его охватил ужас. Казалось, страшный свист проникал в голову, сжимал ее в тиски, и сверху по ней били огромным молотом, шатая стены, подбрасывая вверх пол, руша потолок, роняя со стола еду и посуду. Взрывы слились воедино, превратившись в сплошной грохот, пронизываемый ужасным свистом. Ахмад ощущал себя похороненным в этой западне, содрогающейся, шатающейся и гудящей. Его тошнило. Он представлял, как стальной снаряд летит прямо в землянку, врезается и разрывает его тело на мельчайшие куски. Этот ужас длился вечно…. Он закричал, накрыв голову руками и поджав колени к подбородку.

Очнувшись на полу, он долго не шевелился прислушиваясь. Стены и пол не качались и не тряслись, но в голове раздавался пронзительный звон и на зубах неприятно скрипел песок. На кровати сидел Джабраил и держался руками за виски. Ахмад испугался: - «Я в ловушке… Они меня убьют. Кто из них убьет? Кто остался еще жить?». Боясь Джабраила, преданно глядя ему в глаза, Ахмад поднялся на колени, лихорадочно соображая: - «Что со мной? Где все?».

Только вчера он зачитал всем Приказ Высшего Военного Маджлиса-Шуры. Только вчера вечером он строил планы, как в ближайшее время увеличит группу до двадцати пяти человек для участия в большой операции, организует детей, чтобы они кричали «Аллах Акбар» перед комендатурами и комитет женщин, которые будут инициаторами митингов против оккупантов. Только вчера он пытался вдохновить своих моджахедов словами: «Среди людей распространяются слухи, что федералы уходят то в ноябре, то через месяц, то через два. Такие слухи расхолаживают моджахедов, и они планируют простые кратковременные операции. Нам необходимо вести свою военную стратегию, исходя из того, что война будет долговременной. Только вчера он был командиром, а сейчас проявил себя трусом».

Он со страхом смотрел на сколоченную из досок дверь землянки, стараясь заставить себя открыть ее и выйти к своим людям со словами: - «Утром сюда прибудут федералы, чтобы оценить результаты артобстрела. Надо срочно уходить. Но с кем?».

- Как там люди? - собрав последние силы в кулак, поднявшись, спросил он у Джабраила осипшим от страха голосом.

- Один шахид, трое раненых. Мы их не унесем до утра, - Джабраил взглянул на своего командира, и молча вышел из землянки.

«Что делать? Что делать?…. Надо уходить», - в голове у него бил колокол. - «Надо уходить, надо спасаться, я не хочу быть шахидом, надо уходить». Но страшная дверь не пускала. Он не заметил, сколько прошло времени, и вдруг почувствовал себя одиноко в пустой землянке: - «Меня бросили… меня предали…». Ахмад судорожно стал собирать оружие и гранаты, одевать на себя жилет и, застегиваясь, выскочил на воздух.

Возле палатки он столкнулся с Джабраилом, оказывающим помощь раненному. Практически весь его отряд находился здесь. Ахмад опешил: - «Вдруг они сочтут, что он оделся и взял оружие, чтобы сбежать?». Он смотрел на своих людей, на Джабраила и молчал, ожидая выстрела. «Все равно надо уходить. Надо спасаться, все не уйдем. Надо уходить одному» - он вздохнул и вместе с холодным, ночным воздухом в его голову влетела спасительная мысль: - «Джабраил!». Он снова меня спасет.

- Братья, нам нужны врачи и помощь, сами не уйдем. Федералы придут еще не скоро, поэтому, я иду за моджахедами и врачом, а Джабраил остается вместо меня и организует засаду. База подготовлена. Собаки не верят, что Аллах нам оставил жизнь, поэтому можно встретить их здесь огнем и всех убить, - с каждым словом Ахмад становился уверенней и наглей: - «Он уйдет отсюда. Джабраил не посмеет обвинить его в трусости. Уже никто из них не сможет обвинить его в трусости. Главное, чтобы они поверили и остались ждать федералов.

- У вас шесть стволов. К утру я приведу еще двадцать моджахедов, и мы выйдем отсюда. Мы победим. Мы покажем, как сражаются настоящие воины Аллаха. Аллах Акбар! - Говоря свою речь, он ежесекундно ждал обвинения в трусости, а когда уходил - выстрела в спину. В горле у него пересохло, и он чувствовал на своей спине каменный взгляд железного Джабраила. «Уйду? Успею?», - Ахмад сознательно плутал, прячась за стволы, а когда скрылся из виду побежал по-детски задорно и радостно.

Никто из оставшихся не проронил ни слова. У их не было сил принимать решение и действовать. Джабраил, понимая, что Ахмад, заявивший себя амиром, струсил и предал всех, не смог его убить. Он ужасно устал. Устал скрываться, ходить по этим горам, ждать смерти, врать, и боятся. Он сидел и думал, что все скоро кончится. Он не мог, как Ахмад, бросить своих товарищей и сбежать. «Конечно, федералы могут утром и не прийти. Но лучше бы пришли. Тогда все кончится. Он, Джабраил, умрет и все кончится».

По инерции, неосознанно, как и все что делал в последнее время, он расставил моджахедов по огневым позициям. Смотреть им в глаза Джабраил не мог. Иного пути не было. Он принял решение за них, взял ответственность за их жизни на себя и был согласен с этим: - «Скоро все кончится, Аллах Акбар».