Ставшая знакомой дорога местами перекрывалась слоями светлого тумана, сквозь который изредка были видны горы, с увеличившимися снеговыми шапками и длинными бородами. Роман вспомнил, как белоснежное холодное облако шелестело по обшивке самолета сквозь размеренный и тревожный гул двигателей. Может и сейчас, если бы не дурной рев, дребезжание и болтанку «Уаза» можно было расслышать касание молочного тумана? Он улыбнулся, вспомнив собственный трагичный настрой, с которым его провожали и, который испытывал вначале. В действительности все оказалось гораздо прозаичнее - быт ерунда, главное настоящие люди.

Родная база встретила обыденно и сухо. Как всегда у въезда торговали смуглые чеченские мальчишки сигаретами и сладостями, стояли солдаты на КПП и качались на ветру длинные стебли высохшей травы. После геометрического, почти немецкого порядка на Ханкале запыленная, заросшая сорняками база третьей сводной группы или попросту «тройка» казалась обиженной. «Может, как на Ханкале, розы посадить? - вылезая из машины, подумал Роман, - Красные, красные».

Кэпа нашли на территории, руководящим установкой дополнительной емкости для бензина и солярки. В руках он держал тяжелую металлическую кувалду. По его красному лицу текли ручейки пота и скрывались в недрах взлохмаченной бороды.

- Почему так долго? - не успев отдышаться, выпалил он.

- Ну, пока позавтракали, - Роман пожал плечами.

- Новое есть что-нибудь?

- Противоречащих имеющимся, данных нет. В пособничестве подозревается…

- Куда тащишь…, руку отдавишь, - ругнулся Николаич по-мужицки просто, и, обернувшись к Михаилу, спокойно спросил: - Еще что?

- По данным радистов Ахмад в районе Дачу-Борзоя. Координаты мы оставили артиллерии. Гранит передал, что сегодня ночью должны обработать.

- Это я решу. Вам до вечера определиться с Агиштами.

- Есть.

- А сейчас… Хизри! Вот тебе еще два человека, - Кэп кивнул головой в сторону недоуменных Романа и Михаила и, уже обращаясь к ним, приказал: - Помогите вованам, здесь работы на час.

- А насчет Агиштов? - растерялся Михаил.

- Успеете, - командир бросил кувалду под ноги и стал стягивать рукавицы.

«Не настоящий полковник, - подумал про себя Роман, разглядывая спину Николаича, тяжело идущего по грязи. Ему бы на пенсию и смородину выращивать…Может, после трех лет службы здесь и я таким стану? Нет, ни за что не останусь…».

После возни с цистерной Михаил грязными руками достал сигарету:

- Чем только не приходится заниматься подполковнику центрального аппарата ФСБ России, - у него черные с ранней проседью волосы слиплись на мокром лбу. Затянувшись, он вытянул длинные ноги и, прищурив глаза, с наслаждением откинул голову.

- Тебе полезно, а то оторвались у себя в Москве от земли, понимаешь, - по-ельциновски шутил Роман.

- Ладно, деревня, собирайся, смотаемся в Дуба-Юрт.

- Что прямо так, не отдохнув?

- Николаич велел до вечера определиться, так что пока не стемнело надо слетать.

- Вон бурята возьми, у меня документов много писать, - Роману было приятно сидеть после тяжелой работы на теплом осеннем солнце, и он с удовольствием играл ножом «смерш», втыкая его в землю. У ножа была удобная теплая рукоятка из спрессованной кожи и крепкая сталь.

- Кончай ломаться, Волжанин, - Михаил перехватил нож и встал.

- У вас в Москве все такие? - Роман с трудом поднялся. - Ну что вы начальники за люди… - он увидел проходящего мимо Сома. - Семен, Петрухе скажи, пусть к вечеру баню затопит, а Леха гитару у тяжелых возьмет.

- Ладно.

- Отстань ты от него, - Михаил толкнул Романа в плечо, - еще припрется и будет ныть.

С небольшого плаката на светлой побеленной стене глядело самодовольное, улыбающееся лицо холеного задорного паренька на зловещем, ярко зеленом фоне с белой и красной полосами, с хитрым прищуром глаз на овальном лице и острым крючковатым носом. Уголки рта легкомысленно по-юношески вздернуты вверх, уши оттопырены. Под плакатом были написаны стихи, смахивающие на народное творчество, распространенное в форме приветствий на свадьбах, юбилеях и днях рождения:

«Ты отца Президента достоин

Кадыров младший ты патриот воин

Подобен яркой молнии в горах

Да хранит тебя всевышний Аллах

За праздничным столом ты тамада

А в огненном танце ты похож на орла

Ты первым в бой бросаешься всегда

Родина и Честь - могучих два крыла».

«Вот образец обогащения русского языка кавказским темпераментом, энергией и чувственностью. Фразы короткие, энергичные, сравнения яркие», - Роман не мог оторваться от лингвистического исследования.

«Ты судьбой особенной отмечен

В этом мире никто из нас не вечен

Но добрых дел не исчезнет след

Не меркнет слава заслуженных побед

Пусть бьется сердце твое в груди

Чтоб удачи были на твоем пути

И тем прославлен будет Центорой

Что здесь героя взрастил отец герой!»

«О как! - Роман улыбнулся. - По-кавказки пафосно и не скромно. Им и нам обязательно нужен царь. У России фундаментальные проблемы не в связи с пролегающей границей между Европой и Азией, а между южным темпераментом и северным хладнокровием. Нам бы со скандинавами комфортней было бы, но скучно».

Он не вмешивался в разговор Михаила с пожилым чеченцем, то ли главой администрации, то ли старостой. Москвич знает, что делает, и это был не перекрестный допрос, а доведение нужной нам информации.

Роман осмотрел комнату, аккуратно застеленную коврами, с чисто побеленными стенами: - «А может в этом наша сила? В том, что кровь смешивается, в том, что учимся друг у друга? Что может статься с озером? Болото! А с бурной рекой? Там кстати вода чище…. Вот в этом наша сила. И их сила в этом. Но почему через конфликты и войны? Почему через смерть?».

Телевизор, стол с импортными, почти пластмассовыми фруктами, ярко красная грязноватая скатерть и такие же ковры. «Вот у них все яркое, красивое, отчаянное. Поэтому наши женщины кавказцев любят. Мы славяне что - сухари, как скандинавы, хотя над прибалтами смеемся, «тормозами» их называем. Вот те точно замороженные. И немцы такие же».

Беседа тянулась неспешно. Роман делал вид, что соглашается с Михаилом, который профессионально делал паузы, вынуждая собеседника к инициативе: - «Он не переборщил?… Почему чеченцы у себя ничего не выращивают? Ну, хотя бы яблоки?…».

- Ладно, береги себя Ильяс, Декала хулда халкийн доутагалла! (Да здравствует дружба народов!), - Михаил встал, прощаясь, и мимоходом вяло бросил: - Неделю нас не ищи, мы в Агиштах зачищать крупно будем.

- Адикел (досвиданья), - Роман крепко пожал руку чеченцу.

- Счастливой дороги.

Начинало смеркаться, но Роман продолжал анализировать прошедшую встречу: - «Сработает? Черт его знает. Не холодильники штампуем. Где гарантии? Нет гарантий, - он улыбнулся. - Вот ситуация. Если старик продаст, то нам хорошо, мы на это и рассчитываем. Если не продаст, тоже приятно. Значит, доверяет и не подлец. А как проверить? Да никак».

На больно упирающихся в переднее сидение «Уаза» коленях, лежал автомат с болтающимся ремнем. Почему-то этот ремень раздражал Романа, и ему захотелось его отстегнуть или вообще отложить автомат в сторону, но он этого не сделал: - «Все-таки темнеет быстро, как бы под обстрел не залететь».

Петруха с баней справился. Камни были раскалены докрасна, а Сибиряк все подкладывал дрова.

- Тема хорош, куда ты топишь? - взмолился Михаил, по лицу которого катились крупные капли пота. Он как потомственный горожанин не любил острых ощущений, таких как тяжелую физическую работу или жаркую русскую баню.

- Сибиряк на ночь запасается, - шутил Каспий.

Длинный и худой Артем с трудом протиснулся на полок.

- Разве это жар? Это цветочки. Главное не плескать много воды на камни, а то сырость все испортит.

- Сейчас бы пива…, - зажмурился Каспий.

Роман хотел сконцентрироваться на завтрашнем мероприятии. - Хорошо было бы, если артиллерия накроет всех боевиков и работы будет меньше.

- Да хоть изжогное «очаково», - не унимался Леха, - а работа вряд ли будет после артиллерии. Сейчас бомбы вакуумные какие-то есть. После них некого будет ловить.

- Ну-ну, мечтай больше, - Роман не любил сказок о могуществе оружия и не раз убеждался в обратном. - Ты еще как Ельцин про снайперов нам расскажи.

Печка гудела все сильнее, и волна сухого обжигающего пара поднималась от каменки по стене, уперлась в потолок и накатилась на сидящих, заставив съежиться и опустить головы.

- Вот у вас, Леха, в Астрахани вобла есть, а пива своего нет, - Михаил спустился пониже и стал разминать в тазу дубовый веник.

- Почему это нет? Любого во, - Каспий щурясь, провел ладонью по шее. - О-о как пошло. Разливное или не фильтрованное вообще отпад.

- Как ты задолбал уже травить, - почесываясь, перебил Артем. - Водка лучше пива, а еще лучше бабы…

Не успел он договорить, как послышались странные хлопки. Секунд десять все молча прислушивались к звукам, пытаясь определить - обстрел это или нет и вдруг, как по команде, красные и голые высыпали, согнувшись на улицу, на бегу натягивая трусы на влажные тела. Перед их глазами между палаток неровным строем по трое шли тяжелые, стреляя в воздух из автоматов и запуская осветительные ракеты. Проходя мимо своего начальника Лома, они вразнобой вскинули в приветствии руки с автоматами и вразнобой заорали приветствия. К удивлению Романа некоторые спецназовцы кричали немецкое «Зиг-хайль».

Освещаемая разноцветными огнями колонна тяжелых, проходящая мимо группы опешивших голых и распаренных оперативников, вызвала гром смеха у собравшихся зрителей.

- Глянь, Лом из госпиталя приехал! - закричал Артем.

Идти и приветствовать начальника тяжелых голыми было холодно и неловко, еще хуже было развернуться и уйти. Досадная пауза тянулась бы долго, если бы не Артем, который набрал воздух в легкие и заорал:

- Доблестному Лому гип-гип Ур-р-ра!

- Уррраааа-урррааа-урррааааа, - подхватили голые.

Уже сидя через час за столом в палатке у спецназовцев Лом был смущен, обнимался со всеми, объясняя: - Не вытерпел, братва, сбежал. Тоска в этой больничке. Надоело.

Ночью Роман проснулся от канонадного грохота. «Обрабатывают…. Только бы попали… лишь бы боевики там в лесу сейчас кувыркались, и завтра работы не было». Уже давно он перестал видеть во сне монстров, жизнь в Чечне оказалась своеобразной, но ясной и понятной, отчего исчез страх неизвестности.

Роман попытался уснуть, но из головы не выходил этот маскарад тяжелых. Еще раньше он замечал у некоторых спецназовцев категорические высказывания почти в нацистском духе, но не придавал этому значения. Конечно это реакция на ваххабитов, на настоящих фашистов, разделивших мир по религиозному принципу. Нацисты делят людей по национальной принадлежности, большевики по социальной и идейной, ваххабиты по религиозной, а смысл у всех один - «Все кто не с нами - враги и быдло». Необходимость принимать самостоятельный жизненный выбор фашисту заменяет простое и радикальное решение - «Всех кто не с нами надо уничтожить!».

Роман сел на кровать и почувствовал холод, проникший в палатку. Он надел ботинки и побрел впотьмах к остывшей печке. Угли уже погасли, и ему пришлось поджечь бумагу под поленьями.

«Почему заразна эта идеология? Потому что это идеология войны, потому что в ней, как и на войне, все просто. Там все просто. Не надо думать. Проблемы радикалы решают, как и ваххабиты быстро и жестоко. Все расставлено по полочкам: это хорошо, а это плохо. Этот свой, а этот враг. Окружить и взорвать. Всех уничтожить. Дилетантство? А Масхадов? «Уж в эту весну мы обязательно победим!». А какие у нас были генералы в первую чеченскую? Им тоже казалось все просто. Всем надо быстро, как кроликам трахаться…. Почему радикализм расцветает? Потому что генералы не занимаются информационной работой. Удугов, Лимонов занимаются. А генералы нет. У генералов же пушки есть и вертолеты. Газоны гравием опять таки…, твою мать…».

Глядя на разгорающийся огонь, он вспомнил о доме: - «Интересно на большой земле в квартиры тепло дали?…».