Группа в колонне из двух «Уазов», «Урала» и бэтээра въехала в глубокое извилистое ущелье, в котором разбитая дорога красиво петляла. Роман рассматривал горы, небо, птиц удивляясь тому, как в такую теплую солнечную погоду в этой вековой тишине может совершаться убийство. За очередным поворотом прямо над дорогой повисла круглая, похожая на смоченный водой лед, луна. Забыв про зеленку и опасные обочины дороги, он стал искать восходящее солнце и долго смотрел на обе планеты, пытаясь догадаться, о чем они между собой могут говорить? Что им есть сказать друг другу? Торгуются за жизни? Чьи? Наши? Может, луна задержалась, чтобы наблюдать за тем, что скоро случится с нами?

Командир включил рацию:

- Доцент выскочи вперед, подъезжаем.

- Пять.

- Лом, Белый, готовность по сигналу.

- Пять.

- Пять.

Деловое немногословие, металлическое бряцание оружием, на фоне рычания двигателей и запаха масла с порохом напоминало об опасности среди, наполненной солнцем курортной местности.

- Сзади чисто.

- Доцент, обстановку, прием.

- Чисто.

- Лом, Белый, понеслась!

- Пять.

В нос ударил горный воздух, резко контрастировавший с угарной соляркой и маслом бронетехники. Роман кожей почувствовал себя частичкой группы сумасшедших людей, покинувших толстую броню бронетранспортера, и смело вошедших в густой пугающий лес мрачного Аргунского ущелья, а также причастность к чему-то большому, правильному и светлому. Молча без выражения любви и дружбы сейчас они были самыми близкими людьми, объединенные одной целью и одним врагом, каждый был готов рубиться до последнего друг за друга, за честь и Россию. Они оказались на самом острие борьбы.

Впереди шел головной дозор во главе с Кувалдой и Зверем, замыкал группу Лом. Роману нравилось, как отработаны действия тяжелых, и идти в середине цепочки под их прикрытием было спокойнее. Рядом с огромным Ломом он считал себя всесильным. После посещения школы он перестал сомневаться в правильности выбора, и сейчас, держа в руках автомат, он еле сдерживал возбуждение: - «Это раньше, с подачи болтуна Горбачева, мы свою же страну стали пинать и верить в сказки про запад, и завидовать всякой швали. Суверинет, демократия…. Эти слова использовались только для прикрытия передела собственности и власти, и простые люди стали верить, что где-то там, в демократических странах настоящий рай. А в Америке еще хуже, просто они продают себя красиво и не сыпят на голову пепел. У нас целые поколения выросли с уверенностью, что в России не может быть хорошо, а ведь это наша страна. Это моя страна и она лучше. У нас матери три года с детьми сидят, а в Америке две недели. Там женщины как кошки - выдавил и вперед работать на конвейер. Пусть наши демократы поживут в пригородах Парижа, где девочек изнасиловать, как покурить, куда полиция на кражи не едет вообще. Разве об этом мечтают чеченцы? Или об афганском бардаке? Нет, мы не можем проиграть. Кто может быть нас сильнее? Скоро мы всё докажем и сомнения и страхи разрешатся сами собой». При этом он не замечал, что лица старых не светились уверенностью и торжеством, напротив, они были сосредоточены и тревожны.

Проходя между редких берез, стоящих на опушках зарослей граба и бука он сожалел, что в этом году не свозит родителей за грибами. У него дома березы повыше и стоят, наклоняясь, на светлой, песчаной, неплодородной земле, покрытой высохшей жидкой травой. Здесь же земля носила красивый бурый оттенок под и сплетающимися кривыми серыми стволами деревьев.

Роман любил лес. Школа, в которой он учился, находилась на окраине города, и он с друзьями целыми днями пропадал в тени заросших оврагов. С восьми лет он безошибочно по запаху определял съедобные грибы. Сейчас же Романа занимал теплый сухой лес, не испорченный комарами и паутиной как в средней полосе. Периодически он всматривался, словно сканировал землю, выявляя прямые линии растяжек, отвлекаясь, то на знакомый папоротник, цветок или камень, напоминавшие о доме. В голове всплывали картины, как он с мальчишками со своего двора в летний, жаркий полдень лежал на холме, покрытом не сожженной яростным солнцем зеленой нежной травой посреди леса, наслаждаясь прохладой и удивительной, насыщенной тысячами звуков тишиной. Купаться на Волге было жарко, а в лесу можно было пробродить до вечера. Шум города исчезал, сменяясь посвистом птиц, жужжанием шмелей и пчел, шелестом листьев и журчанием воды в ключе.

Выстрелы прозвучали громко и сухо, с треском ломая ветки, впиваясь в стволы и сопровождаясь матом Кэпа. Красивая картинка внезапным щелчком фотоаппарата исчезла, и сознание Романа стало медленно проваливаться в устрашающую бездну. Лес стал черным и злым. Он с трудом трясущимися руками пытался достать гранату, но липучки жилета не открывались: - «Зачем она мне? Куда я собрался ее бросать? Откуда стреляют? Где наши?». Роман медленно приходил в себя: - «Что это? Где я? Почему? Это по нам стреляют! Ребята впереди…. Что с ними?».

Он пытался вычислить, откуда и из какого оружия ведется огонь. Пули летели мощно, хаотично рикошетя. Вдруг впереди раздался взрыв гранаты, потом еще два. «Куда стрелять? По передним палят, а я что лежу?» - испытывая чувство стыда, Роман на корточках стал продвигаться вперед.

- Куда?! Лежать! - хрипел Кэп.

- А как они? - Роман не узнал свой голос. Он не понимал, как можно лежать?

- Не дергайся, Каспий, пройди на пятьдесят метров направо, Сибиряк - налево. Наблюдайте.

Деревья и кусты стали угрожающе чужими и враждебными. Интенсивность обстрела стала уменьшаться и пули заметно свистели выше, но страшна была неизвестность, так как было не ясно где враг, выжидает, окружает или отошел? Вокруг чужой, страшный, летний, красивый лес.

Сзади раздались быстрые легкие шаги - это, прижимаясь к земле, полулежа, почти летел огромный Лом.

- Как вы? Что лежим?

- Ты сзади бойцов оставил?

- Давай быстрее пошли, - Лом уже стоял, прячась за стволом дерева, вытягивая шею, пытаясь заглянуть вперед.

- Волжанин, за мной, автоматом не маши, смотри куда стреляешь, - Кэп привстал и двинулся вперед.

Появились просветы в лесу, значит, скоро кончится. Ноги согнулись еще ниже. Не прошли и двадцати метров как увидели лежащих Кувалду и его бойцов.

- Лом, валить стали с пяти точек, как только вышли на берег. - Кувалда смотрел куда-то влево.

- Шмель, Кэпу, прием. Шмель, Кэпу, прием. - Командир связывался с базой.

- На связи.

- По нам валят со стороны Лаха-Варанды у моста. Сообщи Беркуту и узнай кто там? Что за ерунда?

- Есть, понял, пять.

Кэп отключив рацию, внимательно смотрел на противоположный склон.

- У тебя все целы? - Лом обратился к Кувалде, пытаясь сосчитать бойцов.

- Кривого и Берии нет. Рванули налево в Аргун. Только поднялись на мост, как со стороны села начали палить. Если бы Зверь справа не ответил по кустам... после гранат покидали.

- Пошли, покажешь, - Лом был настроен очень решительно.

Ползком доползли до границы леса.

- Вон Берия под мостом рукой машет. Хорошо, что заметил, - Лом успокоился. - По ходу и Кривой там. Так, Кувалда, людей расставь. Взять на прицел лес напротив и дорогу. Как будешь готов, по моей команде открываем огонь по всей опушке и всему что движется. Кэп, давай своих сюда. Под прикрытием будем вытаскивать. Стреляйте аккуратно.

Кэп настроил рацию: - Бомба, Бомба, я Кэп, прием, - Николаич вызывал командира батареи, стоящей рядом с Шотоем.

- На связи Бомба, прием.

- Бомба, по мне из леса к югу от моста на Лаха-Варанда валят. Помоги. Как понял? Прием.

- Около моста на Лаха-Варанда и Зоны не могу. Прием.

- Дай огня, сука. Нас тут поливают.

- Не дам, там свои.

- Какие, нахрен, свои?

- Наши, Шотойская комендатура, прием.

- Бомба, они по нам валят!

- А что я могу поделать? Разберитесь.

- Если они моего бойца убьют - тебе крандец.

- Да пошел ты.

- Сука! - уже не в рацию прорычал Кэп. - Ничего не пойму ни хрена.

Сзади подползли почти все, кроме группы прикрытия и занимали позиции вдоль опушки. Практически за каждым толстым деревом лежал или эфэсбэшник или тяжелый.

- По команде, через одного, беглым, валить по противоположному лесу, пока ребят из-под моста не вытащим, ясно? Перезаряжать вовремя. Кувалда, Зверь, разведайте справа кто там? Жду через двадцать минут, - Лом выложил из разгрузки перед собой магазины с патронами. - Так, все на местах? Кэп?

- Пять.

По телу Романа пробежал легкий, сладкий зуд и в лицо хлынула кровь: - «Третья всех порвет!». Азарт охотника, неизведанный им ранее, соединился с причастностью к общим усилиям. Он не один. Вместе мы сила. Он с удовольствием сжимал в ставших сильными и немного дрожащими ладонях автомат и ощущал пальцем стальной курок. Через мгновение сотни пуль вылетят, сметая все на своем пути в сторону невидимого врага. Через мгновение все, кто лежит на этой опушке, превратятся в одно целое и, прикрывая друг друга, будут выполнять общую задачу: - «Да мы всех снесем, Мы уберем их на раз!». И лучше, что Роман не видел конкретного врага в тех кустах. Тот лес уже его враг. Это оттуда стреляли по ним, по его товарищам…

- По лесу беглым… понеслась! - не успел Лом прокричать, как вокруг все застрекотало, а Лом вскочил и стал махать рукой тем, кто прятался под мостом. Перезаряжая магазин, Роман видел, как из-под моста бежали по пояс в холодной воде Берия и спецназовец Кривой.

- Кэп, уводи своих, я Кувалду дождусь! - громовым голосом, перекрикивая ужасный треск со всех сторон, закричал Лом, когда убедился, что бежавшие поднялись на склон сквозь кусты. - Прижались все к земле! - кричал он на новых, как на неопытных, и это не вызывало возмущения, так как он был прав.

«Научусь ли я когда-нибудь не теряться при обстреле и думать быстро?» - Роман пришел в себя и пытался сосредоточиться. В ушах стоял невообразимый шум, и все вокруг изменилось. Не было слышно ни лесной тишины, ни пения птиц, шороха листьев и дыхания друзей. Голова стала тяжелой и чужой, и теперь практически ничего кроме гула в голове он не слышал.

Назад шли молча. Романа переполняла злоба за свою растерянность, проявленную в первые секунды и поэтому сейчас, после всплеска адреналина в кровь, он внимательно рассматривал каждый куст, каждый холм, ища возможность доказать, что это было случайностью и в случае новой засады действовать он будет иначе. Ему было стыдно за то ощущение всесилия и праздничности, которое сменилось чувством страха и растерянности. Да он растерялся, не смог сразу сориентироваться, определить направление стрельбы и быстро вытащить гранату. Ему было стыдно даже за то, что тряслись руки, и поэтому одолевало желание все вернуть назад и исправить.

- Если бы не Зверь с Кривым - крандец всем. - Лом догнал Кэпа, - Кривой утопил в воде РГД-5, ПМ и радиостанцию.

- Хрен с ней, спишем, - Кэп не мог решить, как докладывать на Ханкалу о происшедшем, так как при обсуждении операции с Гранитом тот сомневался в ее исходе, словно старый чуял неладное.

- Что не так?

- Кувалда сказал, что на опушке справа видел бэтр, Николаич, ты слышишь? - Лом потрепал командира за плечо.

- Какой бэтр? Зверь?

- Настоящий. Наши по нам валили, не бойки, - спокойно сказал Ринат.

- Вот и думай - кто вас подставил. Элита, блин, - Лом развернулся и пошел вперед.

«Да пошел ты…», - было написано на злом и сером лице Кэпа.

Роман понимал, что Лом во всем обвиняет оперов, которые «лоханулись» с информацией. Где-то они действительно ошиблись. Слишком было все просто.

Берия с облегчением бросив автомат на траву, сел на большой теплый камень и стал снимать ботинки.

- Костя, они реально валили, или пугали? - Николаич озабоченно сверлил глазами карту.

- По взрослому, - вылив из ботинок воду Берия, улыбаясь, стал выжимать дырявые носки.

Кэп включил рацию: - Шмель, я Кэп, прием.

- На связи.

- Мы вышли, все нормально.

- Пять.

- Людвиг, Кэпу ответь, прием.

- Людвиг на связи, прием.

- Мы на месте.

- Пять, выдвигаемся.

- Какой…, - выключив рацию, прохрипел Кэп. - В открытом эфире нельзя говорить о выдвижении или подходе.

Вот она дорога. Роман рассматривал ее вместе со всеми не покидая леса, в который он несколько часов назад вошел полным уверенности и геройства, а выходил злым и раздосадованным. Что-то в бою он сделал машинально, как учили, но оказался не готов принимать решения, соображать и действовать. «Мясо, пушечное мясо - вот он кто», - Роман укорял себя, глядя на опытных тяжелых. Вдруг он вспомнил, как спецназовцы также укрывались и не ломились сломя голову в атаку. И Лом не сразу бежал вытаскивать ребят из-под моста. Это не трусость. Пренебрежение правилами ведения боя и пустое геройство - признак глупости. Те, кто много раз видел убитых друзей, не стыдятся страха, но и не боятся убивать.

К командиру вернулся Лом: - Ты бэтр вызвал?

- Да. Сейчас будут.

Они не смотрели друг другу в глаза, но такт и опыт сдерживали эмоции. Еще ничего не кончилось и надо добраться до базы.

С опушки леса хорошо просматривалась река, шоссейная дорога и возвышающийся над ней густо заросший кудрявым грабом склон ущелья. Справа виднелось село Ярышмарды.

«Мы как на ладони. Правильно Лом не вылез на дорогу, а ждет колонну в лесу», - Роман вновь почувствовал тревогу. Мысль о том, что ничего еще не кончилось, он попытался прогнать, но напряженно всматривался в противоположный склон. С облегчением он разглядел колонну, тяжело поднявшуюся на трассу, и даже различил звук моторов. «Хорошо, что хоть там без происшествий», - подумал Роман, наблюдая за тем как «Уаз», бэтээр, «Урал» и еще «Уаз» колонной, набирая скорость, двигались по дороге к мосту. У него засосало под ложечкой, и он вспомнил, что с утра ничего не ел: - «Так и гастрит заново обострится, надо что-нибудь проглотить». Еще студентом он испортил желудок и, как сказали врачи, у него была повышенная кислотность, поэтому чувство голода у него было отчетливо болезненным. «Сникерс» только усугублял жжение в желудке, поэтому он взял с собой кусок белого хлеба, когда-то прочитав, что миллионерши теннисистки в перерывах между матчами едят простые макароны на воде. Не успев откусить Роман, так и остался сидеть с хлебом в руке, пока не пришел в себя от раздавшегося грохота.

На его глазах пространство между «Уралом» и бэтээром вдруг заполнило огнем, землей и пылью, а мгновением позже в голову ударил ужасный взрыв, содрогнувший воздух, землю и деревья. Он с ужасом наблюдал как с элементами тлеющей одежды на голом черном теле, обезумев от болевого шока, боец, слетевший с брони, вскочил и, падая на ослабевших ногах, пытался тащить из дыма и огня товарища. Горевший длинный «Урал» и тяжелый лягушачий бэтр, мягко подпрыгнув, пролетели сквозь адское облако дыма дальше за поворот от места возможного обстрела.

Уже на бегу, спотыкаясь и падая, Роман пришел в себя, не обращая внимания на смертельную угрозу, таившуюся на склоне ущелья. Треск автоматных очередей раздавался сзади. Над головой свистели пули. «Куда я бегу? Боевики могут добивать… Вставай, это наши прикрывают», - он заметил, как бэтр вернулся и, поливая на всякий случай огнем молчаливый склон ущелья, подобрал раненых.

Когда Роман добежал до колонны горький дым от горевшей резины со сладковатым привкусом пороха густо смешанный с пылью частично рассеивался. С кузова «Урала» взрывом сорвало тент, но броня спасла жизни трех бойцов, лишь сильно их оглушив. Больше всех пострадали двое, сидевших сверху на бэтээре, которых взрывной волной сорвало с брони и отбросило на дорогу, разорвав и опалив одежду. Те кто был внутри бронетехники, несмотря на контузию отказались от госпитализации и мужественно держались на ногах.

Погрузив раненых в буханку, командир вованов стал оказывать им первую помощь, собирая аптечки и обезболивающий парамидол. Роман отдал свою ампулу, мало заботясь о проблемах с ее списанием, сейчас он думал, почему бандиты не добивают автоматным огнем? Значит, или они опасаются погони, или взрыв произведен местным жителем ближайшего поселка.

- Кэп! прочесывать будем? - кричал Лом. Он не хотел просто так покидать это место, желая отомстить. Очевидно, что взрыв был управляемым.

- Тебе мало? Ты раненных одних отпустишь? - Николаич был возбужден и зол. - Вернемся, порвем всех, вывернем наизнанку все село. Машины, слава богу, целы. Уходим.

- Аааа, с-с-сукии-и-и…, - Лом поднял пулемет Калашникова в сторону склона и в ожесточении опустошил магазин в лес, который проглатывал свинец как карамельки.

Роман не знал что делать. Вокруг все суетились, оказывая помощь раненым, сцепляя покореженные автомашины с исправными, кричали в рации. Он разыскал Михаила, который сидел у колеса бэтээра оглушенный, и черный от дыма.

- Как ты? - он обнял его двумя руками за плечи. Михаил не смог ответить и только криво улыбнулся, но по глазам Роман понял, что все нормально.

Его не оставляло ощущение, что их предали. Никто из такой огромной военной группировки не помог: - «Где вертолеты? Где танки?».

- Может вертолеты вызвать? - он спросил у проходившего мимо Доцента.

- Не прилетят.

- Почему? У нас же раненые.

- А вдруг здесь сидит боевик с ПЗРК и ждет именно вертолет? Тогда вместо двух раненных получишь восемь трупаков.

- И что никогда не летают?

- Теперь нет, научились бандиты заманивать. Поэтому вертушки не прилетят. Может и правильно…. Только сматываться надо быстрее отсюда, пока бандюки не устали ждать. Иди-ка от снайперов за броню.

«Еще ничего не кончилось, - понял Роман. - Надо взять себя в руки».

Этот взрыв изменил его навсегда. После того, как он увидел и обнял черного, оглушенного Михаила его сомнения стали неуместными. Все стало ясно, зачем он здесь, и ради чего. В голове раз за разом прокручивался взрыв и черные контуженые бойцы. При этом Роман почувствовал странное на первый взгляд облегчение. До сегодняшнего дня его съедало ожидание встречи с врагом, превратившегося из условного телевизионного в коварного и жестокого. Роман понял, что он как в детстве в драке боялся нанести удар первым. Это было выше его сил нанести боль и оскорбление людям, ничего не сделавшим лично ему плохого. Но теперь все изменилось. Он почувствовал силу и причастность к общему делу. Утреннее, восторженно-победное ощущение подвига исчезло без следа, сменившись злой, тревожной сосредоточенностью. Романтика мальчишеских геройских подвигов сменилась тяжелой опасной работой. Возвращаясь он не чувствовал растерянности и на «старых» смотрел не иначе, как равный. Сомнения по поводу, сможет он убить человека или нет, с этой минуты исчезли. Того, кто идет против него с оружием он уничтожит.

- Беркут, я Кэп, прием.

- На связи.

- Граниту доложи, у нас два трехсотых (раненых), идем на базу, как понял? Прием.

- У вас два трехсотых идете на базу. Прием.

- Просим обработать вертушками лесной массив севернее Ярышмарды и забрать трехсотых. Прием.

- Пять.

- Кэп, Гранит на связи, прием.

- На связи Кэп. Прием.

- Следуйте на базу. Погоды нет. Надейтесь на себя, как понял, прием.

- Надеемся на себя. Пять. Накройте артиллерией. Прием.

- Ты о себе думай. Конец связи.

- Пять, - Николаич бросил рацию в бардачок. - Суки, «выпутывайтесь сами», - передразнил он руководство. - Летуны задницу оторвать не хотят... Так, Хизри, с вованами едешь до госпиталя. Уладь все, растолкай Шприцов (врачей). Если что, выходи на Гранита.

- Есть, командир.

Дорога стала страшнее. Роман ежесекундно ожидал взрыва: - «Сегодня бандиты чуть промахнулись. Если бы «Урал» не пролетел место взрыва, то его перевернуло бы или на части развалился». Он кожей чувствовал, как темное ущелье с усмешкой провожало колонну, и даже не пытался найти в небе луну, удовлетворившую свое холодное любопытство: - «Умыли нас сволочи. Ничего, злее будем, придет и наш черед».

Солдат Петруха тихо подавал тарелки с лапшой, стараясь не нарушить напряженную и тяжелую тишину. Доцент и Берия, мрачно мешая ложками в тарелках, пристально смотрели на командира, который сидел, напрягшись, чуть наклонясь вперед, сосредоточенно смотрел в стол. В тишине время словно застыло. Всем было все ясно и не в первый раз, эмоций на гнев уже не осталось. Внезапно раздался скрип рации:

- Хизри, Кэпа, прием.

- На связи.

- Доставили в лучшем виде. Легкие. Осложнений нет.

- Пять. Останься там. Как понял, прием.

- Ну, Кэп, я мигом…

- Утром. Конец связи! - рявкнул командир и отложил рацию.

Минуту он сидел молча, напряженно теребя ручку в руках и, наконец, подняв голову, произнес: - Завтра плотно работаем по селам Зоны и Лаха-Варанды. Через час совещание по разработке плана. До этого, Шмель, определись по взаимодействию с другими подразделениями. Завтра к нам дополнительно будут выделены спецназ внутренних войск. Отработаем район полностью.

Николаич осмотрел всех лукаво и приглушенно спросил: - Третья всех порвет?

- Третья всех порвет! - ответили ему громовым, и пыль с потолка посыпалась на лапшу и хлеб.

Темно-грязные тучи стелились низко, цепляясь за горы, застревая в расщелинах, накрывая долины как одеяло. После сегодняшних событий горы казались Роману еще более чужими и жестокими. В узкой щели между туманом над землей и тучами в растерянности терялся слабый лунный свет. В ночи бурной и беспроглядной ютилось ощущение страха и одиночества. Не видно даже земли под ногами, будто висишь в черноте. Тишина съедает звуки и редкие отблески света. В палатке вечные споры, кто виноват, когда и как отомстим.

«Поле, люди…. Интриги, склоки, наговоры, предательство, подстава - это все наше, оперское. Боль, утраты, поражения, победы - тоже наше. Собираем, перерабатываем как жуки навозные. Что-то из этого тоже есть. Но ползем, толкаем к свету. А кто нам доверяет? Доверяет ли? Или играет, обманывает, подставляет сознательно, уверенно, мастерски использует. Как распознать? Как в душу залезть, как расположить? Главное, как потом не подвести, не подставить? Ошибся и кого-то убил... ».

Вечером со стороны гор поднялся прохладный ветер, насыщенный запахами жилого села. Он бесцеремонно трепал брезент палаток, шевелил флаги и качал провода.

- Что-то здесь не так, - рядом с Романом сел Михаил. Он уже пришел в себя и выглядел злым. - Давай, разложим тему: комендатура ждет бойков со стороны гор, а мы ждем со стороны села, причем в одно и то же время. Информация поступила одновременно и нам и им…. На мой взгляд, реальная подстава. Разыграли грамотно, как по нотам.

Роман чувствовал в Михаиле грамотного аналитика и любил с ним разговаривать.

- Тот, кто это организовал достаточно знает о порядке работы всей системы и владел информацией, что с местными мы не согласовываемся.

- Ты думаешь, прослушали переговоры по рации? - До командировки он работал по классической американской линии и мысли складывались у него в направлении поимки иностранных разведчиков-дипломатов.

- Не верю я в то, что у них есть грамотные специалисты. Кэп говорит, что они в картах то не разбираются толком.

- А наемники?

- Кто имеет доступ к этим сведениям? - Роман работал по защите секретов на объектах промышленности и рассуждал от обратного, то есть, ловил предателей среди своих.

- Прежде всего, надо выяснить источника у комендатуры, - Михаил сделал логичный вывод. - В любом случае, я считаю, надо брать нашего источника и выяснить, откуда он узнал про боевиков.

- Как бы Николаич не обиделся, что мы лезем в его дела. Хотя мне тоже не нравится его человек, какой-то он скользкий, как и позывной Алиса. Лично я бы ему не верил, но здесь не как на большой земле, может, мы не привыкли еще?

У Романа еще не сложилась полная уверенность в объективном видении ситуации, поэтому принимать решения он не решался, предварительно не согласовав его с теми, кто здесь работал дольше. Тем более с Кэпом, который, казалось, знал все и про всех, а также какую-то важную тайну, на основе чего он принимал решения и расставлял приоритеты.

Для Романа стало уроком ошибочная оценка информации, и он однозначно сделал вывод, что большинство тех, кто напрашивался на контакт с федералами и с придыханием наговаривал важную, на первый взгляд, информацию - врали или стремились использовать эфэсбэшников в своих целях. По оперативному опыту он четко осознавал, что многие хотят быть кукловодами и в этом кроется угроза. За невинными, жалостливыми или гневными призывами к справедливости зачастую прячется как минимум ошибка, а в большинстве холодный расчет. Но на войне ошибки дорого обходятся.

- Ну, тема-то очевидная, - Михаил закурил. Ему было все ясно, как дважды два. Это был не его источник, и у него не было перед ним никаких обязательств, а факт подставы был явный. Он говорил лениво и отрешенно.

- А с учителем как?

- Наверняка ни при чем. Он вывел их на человека, а что тот лепит на самом деле и поверим ли мы? Его вслепую использовали и подставили. Может даже надеются что мы его арестуем и тогда раздуют шумиху, что мы учителей уничтожаем.

- Думаешь надо поговорить с Николаичем?

- Он сам знает теперь.

- Пожалуй, ты прав, - Роман не боялся ссориться с начальством, если был убежден в своей правоте. Но в данном случае он разделял ответственность и ему было стыдно перед тяжелыми Ломом и Кувалдой за провал.

«Разыграли как по нотам. Но почему не боятся, что ответим? Значит, были убеждены, что погибнем. Ай-да Кэп, ай-да молодец. Не поверил полностью. Проверял? Черт ногу сломит в этих раскладах».

- Миха, бросай курить, - Романа раздражал дым от сигарет и запах холодного пепла на одежде.

- Нет, - Михаил покачал головой, - здесь не брошу. Вот домой приеду, тогда брошу.

- Черт с тобой, я пошел спать…

Роману снилось огромное ярко-голубое небо с жарким солнцем, освещающим зеленное ущелье, по дну которого весело петляла быстрая мелкая речушка. На склонах стоял теплый, светлый уютный лес и солнечные лучи освещали деревья и блестели в воде тысячами зайчиками. Он сидел на берегу и вертел в руках собранные ветки причудливой формы, похожие на различных животных. Сухое гладкое дерево успокаивало.

Вдруг от воды повеяло плесневелым холодом, а солнце испуганно закатилось за гору. Ущелье, злорадно изогнувшись, выплеснуло из своих недр ударной волной ледяной сырой воздух, сорвав листья с деревьев и кустов, которые так и остались стоять испуганно обнаженные. Симпатичные веточки в руках превратились в грязные заплесневелые коряги, и он с отвращением отбросил их в сторону. С почерневшего неба полил крупный холодный дождь, превратив реку в бушующий поток, сносящий все на своем пути. Раздался страшный взрыв и в воздух взлетели камни, деревья, люди...

Роман проснулся в поту с ощущением беспомощности и безысходности. Сев на кровати он с трудом приходил в себя, преодолевая желание все бросить и уехать домой. - «Зачем он здесь? Почему? Никто не справится с этой черной силой. К чему это все? Ради чего? Доверять никому нельзя, свободно передвигаться, проводить войсковые операции, адресные зачистки и людей задерживать нельзя. Ничего нельзя. А как работать? Может, действительно правы те, кто говорит, что надо всю Чечню изолировать забором и пусть все здесь умрет. Не нам, так и не вам. А лучше все взорвать к чертям...».

Он подошел к столу и налил в чашку холодного чаю: - «Так и фашистом станешь…. Врешь, есть выход. Должен быть. Надо взять себя в руки и применить правило - «Если выхода нет, раскладывай все по полочкам». Нужен системный подход. Что у нас есть? У нас есть танки и самолеты…. Так-то все у нас есть, но это не то… Люди! Надо работать с людьми - вот где выход. Декала хулда… черт, забыл, дружба народов короче… Мы их все равно уделаем, только надо думать и работать с людьми - вот где выход! Вот где выход, но это утром, а сейчас спать. Сейчас спать».