Сергей Давыдов,
"Тольяттинское Обозрение"
17 апреля в Федеральном суде Центрального района г. Тольятти завершилось рассмотрение нашумевшего уголовного дела, в основу которого лег вопиющий инцидент, происшедший год назад в местной детской больнице №1. Пятимесячный малыш умер в муках, не дождавшись квалифицированной медицинской помощи. "ТО" провело кропотливое расследование обстоятельств трагедии, а так же последовавших за ней событий. Данное расследование вскрыло многочисленные язвы, которыми поражена система здравоохранения, автоматически породившие проблемы и в детской медицинской службе. Как выяснилось, причин случившегося несколько, они переплелись в тугой клубок - здесь и профессиональная несостоятельность, помноженная на усталость единственного обвиняемого, и элементарное отсутствие оборудования для диагностики и лечения, и банальное человеческое равнодушие. Более того, стало известно, что эта печальная история - не единственная трагедия, происшедшая в стенах ДГБ.
Итак, рано утром 2 апреля в нейрохирургическом отделении детской больницы умер пятимесячный Андрюша Бахтин. Мальчик пробыл в этом лечебном учреждении только одну ночь. Его не успели даже начать лечить. Родители погибшего уверены, что несчастье произошло из-за преступной халатности медицинского персонала этого отделения.
Мать Андрюши Ксения Бахтина шаг за шагом, превозмогая жуткую душевную боль, вспоминала последнюю ночь жизни своего ребенка.
Вечером Андрейка, которому буквально через несколько дней исполнилось бы шесть месяцев, упал с дивана. Он сильно заплакал, на головке стала набухать внушительная шишка. Перепугавшись, родители вызвали "скорую". Довольно быстро ребенок был доставлен в детскую городскую больницу. Дежурил в это время врач Губанов. Он глянул на Андрея лишь мельком. Бросил: "Понятно, сотрясение". И поинтересовался, будут ли Бахтины госпитализироваться. Вопрос показался Ксении лишенным смысла. Ведь крохотному малышу было явно очень плохо, его вырвало, дыхание было тяжелым. Конечно, она не отказалась от стационарного лечения.
Далее в отделении Ксения сама настояла, чтобы ее ребенку был сделан хотя бы рентген. Материнское сердце чувствовало неладное. И действительно, снимок показал перелом черепа и гематому. Однако никто и не подумал класть мальчика в реанимацию или назначать хоть какое-то лечение. Ксению и Андрея поместили в платную отдельную палату, велели дожидаться утра и прихода лечащего врача. Всю ночь мама металась в поисках медсестры или доктора. Состояние ребенка ее серьезно тревожило. Но медсестра забежала лишь на секунду - оставить баночку для сбора мочи на утренний анализ.
Всю ночь в отделении было безлюдно и тихо, около сестринского поста даже не горел свет.
Часам к шести утра Андрей заснул, задремала и измученная Ксения. Ее разбудил около семи часов врач Губанов.
Сделали виноватой
Рассказывает мама умершего мальчика: "Взглянув на ребенка, он стал кричать на меня: "Прозевала!". Ничего не понимая, я спросила: "Что прозевала?" (первая мысль была, что я прозевала время сдачи анализов), но увидела, как Губанов схватил малыша из кроватки, положил на стол на подушку и метнулся к двери. Я кинулась к своему ребенку и увидела, что он не дышит, без движения, раскинул ручки и ножки, откинув головку с полузакрытыми глазками, полуоткрытым ртом. Первое, что пришло в голову - искусственное дыхание, которое я попыталась сделать, нажав на грудную клетку. Губанов отстранил меня и тоже сделал подобную попытку. Потом, схватив малыша, Губанов бегом помчался в реанимацию".
Ребенок был уже мертв.
Ксении ничего не говорили, не объясняли. Только сухо, без всякого сочувствия сообщили о смерти сына. Более того, ее же и обвинили в случившемся. Дескать, спала и не видела, что ребенок умирает.
Родителям не показали карту Андрея, так же как и результаты вскрытия в морге. Выдали только справку для похорон. Поэтому Бахтины не исключают возможность фальсификации медицинской документации. Они написали заявления в прокуратуру и в департамент здравоохранения, обвиняя врачей в преступной халатности и ненадлежащем исполнении своих должностных обязанностей.
При подготовке статьи сами собой возникли вопросы, которые касаются не только работы данного отделения, а, возможно, всего тольяттинского здравоохранения.
Например, почему в бесплатных палатах нет или не хватает кроваток для маленьких пациентов? Ведь Ксении сразу же предложили лечь в платную палату, мотивируя это тем, что в бесплатной маме и малышу придется спать на одной большой кровати. То есть ее просто поставили перед фактом, без альтернативы.
Другой вопрос, до каких пор пациентов или их родителей в случае с несовершеннолетними будут ограничивать в праве быть ознакомленными с медицинской документацией?
И до каких пор черствое отношение людей в белых халатах будет оставаться нормой для наших лечебных учреждений? Вопросы эти далеко не риторические. Они требуют принятия административных решений.
Хотя, конечно, ставить клеймо на все медицинское сообщество Тольятти, конечно, не стоит. Есть среди наших докторов достойные, знающие специалисты. Причем и в этой же больнице они тоже есть наверняка.
Хочется обратиться ко всем врачам. Люди в белых халатах! Если вам не нравится ваша зарплата, вернее, если вам кажется, что она не соответствует уровню затрачиваемых на выполнение служебных обязанностей усилий, пожалуйста, увольняйтесь! Пусть правительство страны думает, что делать с опустевшими больницами и с народными волнениями. Но в медицине не место людям, для которых это дело не является призванием всей жизни. Нельзя врачу выполнять свою работу на троечку или даже на четверку. Здесь не место бездарям и людям равнодушным. Это слишком дорого обходится.
Трагедия получила широкую огласку, решения были приняты, и не только административные. Вскоре главным врачом детской городской больницы 1 стал Андрей Беляев. Прежний руководитель медицинского учреждения Валерий Шакиров остался работать в больнице, но в должности хирурга. Директор департамента здравоохранения Тольятти Александр Изосимов озвучил результаты служебной проверки, согласно которым вина в смерти ребенка лежала как на родителях, так и на медперсонале. При поступлении Андрея Бахтина в медучреждение родители якобы не предоставили полной информации о характере травмы младенца, а врач провел не полный осмотр, из-за чего изначально не было установлена серьезность травмы. Что касается лечащего врача Сергея Губанова, из ДГБ 1 он был уволен. Правоохранители предъявили ему обвинение по ч. 2 ст. 293 УК РФ ("Халатность, повлекшая по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью или смерть человека") и ч.2 ст. 124 УК РФ (" Неоказание помощи больному без уважительных причин, лицом обязанным ее оказывать в соответствии с законом или со специальным правилом, если это повлекло по неосторожности смерть больного). Максимальное наказание по данным статьям- до пяти лет лишения свободы.
Ваш ребенок умер. Освободите палату!
Вскоре стал известен не менее шокирующий случай гибели младенца в детской городской больнице. В редакцию "ТО" обратилась Наталья Савченко, которая рассказала о трагической судьбе своей дочери Настеньки, скончавшейся (или убитой?) накануне Нового года.
Родилась девочка нормальным здоровым ребенком. Развивалась хорошо. Наталья оказалась ответственной матерью. Она выполняла все рекомендации участкового педиатра, регулярно являлась на приемы. Короче говоря, ничего не предвещало беды. Но месяцев с двух у ребенка начали отекать глазки. Наталью это, естественно, беспокоило, и она пыталась выяснить причину у педиатра. Но по каким-то непонятным причинам педиатр не видел в этом особой проблемы.
К шести месяцам проблема с отеками стала более острой. И однажды Наталья, отчаявшись добиться хоть какой-то помощи от участкового, вызвала "скорую помощь". Девочку госпитализировали в ДГБ №1. Ребенку стали делать какие-то инъекции. "Я спрашивала, что с моим ребенком, - рассказывает Наташа, - от чего и чем ее лечат. Но мне отвечали, что вы все равно ничего не понимаете. Чем надо, тем и лечим". Но от лечения девочке становилось только хуже. Она перестала улыбаться, отказывалась от еды, часто плакала. Потом малышка просто лежала и стонала. Наталья тщетно пыталась привлечь внимание врачей к тяжелому состоянию ребенка. Да и вообще, в этой больнице найти хоть какого-то медработника было делом не простым. Ночью все спят, медсестру Наталья находила только по храпу. Врачи вечно отсутствуют в отделении. Наталья рассказала корреспонденту "ТО" о ужасающе грубом отношении персонала отделения к мамам маленьких пациентов: "С нами разговаривали либо как с полными идиотами, либо как с собаками. Чуть что - сразу во всем обвиняли родителей. Неоднократно медсестры на меня повышали голос. Хотелось просто убежать!"
В конце концов Наталью с дочерью выписали. С жидким стулом, слабенькую, постоянно плачущую и сильно отекающую. На прощание врач сказал, что ребенок - аллергик, матери надо придерживаться диеты (что она постоянно и делала. - Авт.). А плохое самочувствие ребенка списали на прорезывание зубов.
По прошествии некоторого времени у девочки началось обезвоживание. Наталья постоянно носила дочку на прием к педиатру. Но врач говорил, что состояние удовлетворительное. Таблетки, правда, выписывались всеми врачами, к которым обращалась мама. Медикаменты покупались на тысячи рублей. Но лучше от этого не становилось.
В роковой день 29 декабря Наталья с Настей пришли на консультацию к заместителю главного врача по лечебной работе больницы. Только она сказала, что ребенок в тяжелом состоянии, и лечиться надо в Самаре. Но начинались праздники. Поэтому Савченко предложили госпитализироваться в то же самое отделение, "прокапаться".
Под наркозом Насте поставили катетер в плевральную полость. Вернее, попытались поставить, потому что сделать этого не удалось. Рану заклеили пластырем. Потом поставили капельницу. "Медсестра показала метку, до которой должно было докапать лекарство, - рассказывает Наталья, - но через некоторое время она прибежала взволнованная, сказала, что перепутала и поставила метку не туда".
У Насти открылось сильное кровотечение из того места, куда пытались поставить катетер. Наташа бегала по всему этажу. Заглядывала во все двери. Она просто кричала и звала на помощь. Но врача удалось найти, только когда у ребенка стали закатываться глаза. Настю срочно доставили в реанимацию. У малышки останавливалось сердце.
Наталья Савченко: Меня отправили в палату, сказали звонить. Но на телефонные звонки никто не отвечал. Два раза поднималась в реанимацию. Но врачи проходили мимо, не отвечая на мои вопросы "Как она?". Потом по телефону сказали, что Настя умерла. Больше я никого не видела, только медсестра сказала, чтобы занесли ключ на пост, когда освободим палату.
Само собой, Наталья Савченко написала заявления в департамент здравоохранения и прокуратуру.
Вот вам и Год семьи, вот вам повышение рождаемости, приоритетные национальные проекты и прочая государственная забота! Семья Савченко, конечно же, хочет иметь еще детей. Но это же страшно!!! Опять придется обращаться к тем же врачам, наблюдаться в той же поликлинике. "Врач мне говорит, - делится горькими мыслями Наташа, - что я могу еще родить. А вдруг опять то же самое? Так это же жизнь, отвечает врач". Нет, это не жизнь. И это не здравоохранение.
Дышать? Не дышать!
Два случая смерти тольяттинских младенцев буквально всколыхнули общественность. Об этом можно было судить хотя бы по отзывам наших читателей. Горожане наперебой рассказывали о страшных случаях "лечения" в этом заведении. На одном местном интернет- портале даже появился ящик для сообщений под названием "Оборотни в белых халатах". Люди жаловались на непрофессионализм врачей, грубость персонала, денежные поборы, убогость интерьеров. Создалось такое впечатление, что хуже лечебного заведения в городе просто нет. Поэтому мы решили рассказать о тех фактах вопиющего беспорядка, которые удалось выяснить.
Начали с нейрохирургического отделения. Вообще-то в стране у нас всего 35 подобных отделений, в области - только два. Сюда попадают детишки с различного рода травмами головы. Иногда случаи бывают довольно тяжелыми, когда требуются срочные операции на сложнейшем органе - головном мозге. Кроме того, только в нейрохирургию ГДБ №1 доставляются самые тяжелые пациенты с множественными травмами, например, жертвы ДТП. Самое страшное, что там не держатся специалисты. Заведующие увольняются один за другим. То ли они оказываются не слишком большими специалистами своего дела, то ли - плохими организаторами. Так или иначе, по нашим сведениям, сейчас в отделении работает 8-9 врачей по совместительству, включая и.о. заведующего Бориса Елизарова. Кстати, Борис Елизаров уже однажды возглавлял это отделение, но был уволен со скандалом. Как нам сообщил наш информированный источник, врач Елизаров успел поработать чуть ли не во всех стационарах области. Сейчас вот опять пришел в отделение, хотя последние лет 10 детей не оперировал. Правда, директор департамента здравоохранения мэрии Тольятти Александр Изосимов в беседе с корреспондентом "ТО" признал, что Борис Елизаров только временно исполняет обязанности заведующего и что такой человек руководить отделением в дальнейшем не будет. Видимо, и впрямь напряженка с детскими нейрохирургами. Доктор Губанов, дежуривший в ту ночь, когда умирал Андрей Бахтин, тоже был совместителем, хотя он все же проходил специализацию по детской нейрохирургии. А ведь в отделении работают врачи, которые такой квалификации не имеют.
Другой вопрос - оборудование. Как нам сообщила одна из бывших сотрудниц больницы, за последний год в отделение не поступало бюджетных средств на закупку оборудования. На эти нужды тратились только внебюджетные средства, то есть заработанные самим отделением на благотворительных взносах и платных услугах. Хотя это отделение имеет громкое название межобластного центра детской нейрохирургии.
И вообще оснащение больницы современным высокотехнологичным оборудованием не на высоком уровне. Например, такой необходимый прибор в современной медицине - компьютерный томограф. В ГДБ №1 он появился некоторое время назад - списанный из городской больницы №1 для взрослых. Аппарат старый, дает большое излучение, постоянно ломается. По нашим сведениям, он и сейчас на ремонте. Поэтому работает томограф, когда в здравии, только три дня в неделю по три часа. А ведь тяжелые больные могут поступить в любой час дня и ночи. И тогда бедных детишек везут в ту же ГКБ №1, причем чаще всего на заднем сиденье легковушки, так как своего санитарного транспорта у детской больницы нет.
Добровольно-принудительно
Денег больнице явно не хватает. Однако, как сообщил нам еще один источник в стационаре неофициально, в устной беседе, руководство больницы "спускает" в отделения план по благотворительным взносам. Например, с нейрохирургии запланировано получать 60 тысяч рублей ежемесячно. Из этих денег примерно 35% оседают в администрации, остальные 65% возвращаются в отделение и распределяются на доплаты персоналу и закупку необходимых расходных материалов и оборудования. Верить или не верить словам источника? Неизвестно. Ведь, как показывает практика, при проверке ни главврач, ни медперсонал, по понятным причинам не дают показания против себя. А доказать существование устных приказов практически невозможно.
Недавно прокуратура Самарской области признала недопустимой работу медперсонала больницы по привлечению благотворительных взносов. Дело в том, что еще в 2000 году между Самарским региональным областным отделением Общероссийской общественной организации инвалидов "Российский фонд социального прогресса" и МУЗ ГДБ №1 было заключено соглашение о сотрудничестве, которым предусмотрена реализация целевой социально-благотворительной программы помощи и поддержки медицинских учреждений города, для чего якобы и собирались благотворительные взносы. Что является нарушением Гражданского кодекса РФ, так как муниципальная больница - некоммерческая организация, созданная для осуществления медицинской помощи населению, а вовсе не для привлечения благвзносов на какие бы то ни было программы.
Впрочем, с эти вопросом пусть теперь разбирается прокуратура.
А вот много интересного поведали нам сотрудники больницы, не пожелавшие обнародовать свои имена. Как известно, в цокольном этаже здания стационара давно уже работает оздоровительный центр "Здоровое поколение". Шикарные условия этого центра составляют разительный контраст с убогостью помещений детской больницы. Но это еще не все. Например, в тех отделениях, где деткам необходима особая подача кислорода, стали ощущать недостаток этого газа жизни. Оказывается, мощности кислородной установки расходуются на СПА-камеры центра "Здоровое поколение". А неимущее больное поколение пусть так и остается больным?!
Еще об одном факте рассказали наши информаторы. Из-за того, что в "Здоровом поколении" устроен большой бассейн, который при наполнении водой имеет немалую массу, перекосились несущие конструкции здания больницы. Поэтому не работает лифт как раз в том крыле, где располагается нейрохирургическое отделение. На шестой этаж маленькие пациенты и их родители вынуждены взбираться пешком. Но это полбеды. Из-за неработающего лифта приходится мусор и пищу из отделения носить через оперблок. И ни кому нет до этого дела?
Что скрывает белая дверь?
А вот факты, с которыми довелось столкнуться нашим корреспондентам лично. Как известно, в отделение №1 госпитализируются детки, оставшиеся без попечения родителей. Например, когда их изымают из неблагополучной семьи, они проходят обследование, а если нужно и лечение, до определения их дальнейшей судьбы. Летом 2007 года к нам обратилась одна из мамочек, которая лежала со своим ребенком в этом отделении. Она сказала, что в палате для "брошенных" находится маленький ребенок, к которому никто не приходит. Малыш, по словам этой женщины, нуждался в лечении и внимании. Журналист обратился к руководству больницы с целью выяснения подробностей судьбы несчастного. Ему было сказано, что ребенок ни в чем не нуждается, "ему оказывается необходимая помощь в полном объеме". Да только с трудом в это верится.
А те мамы, которые лежат в больнице сейчас, сообщают, что им категорически запрещено даже приближаться к палате "отказников". Что же скрывается за этими дверями?
Известно, что маленькие дети лежат там в одиночестве круглые сутки. Медсестра заходит только несколько раз в день, чтобы покормить детишек. У кого есть маленькие дети, представляют, что нельзя оставлять без внимания крошечного человечка. Отдельной нянечки на эту палату не полагается, а готовых помочь посторонних туда не пускают. Сразу рисуются страшные картины, которые показывали по всем центральным каналам: привязанные за ножки младенцы, прилепленные пластырем соски. А иначе, чего скрывать?
Александр Изосимов, который с 1991 года до перехода на должность директора департамента, работал в ГКБ 1 и отдал ей много сил, говорит, что ему больно слышать о проблемах, с которыми сейчас сталкивается его любимое детище. Очень бы хотелось, чтобы тольяттинская детская больница все же пережила кризис и стала действительно стационаром европейского уровня. Не самый бедный у нас город, в конце концов, чтобы экономить на самом дорогом - на детях.
Вот что господин Изосимов сказал в интервью "ТО".
Корр: Какие выводы сделала комиссия, расследовавшая случаи гибели младенцев в детской многопрофильной больнице?
Изосимов: Заключения сделаны, но точку ставить пока рано, потому как работает прокуратура. Решение о том, кто виноват, будет выносить суд. Тем не менее я могу прокомментировать эту ситуацию. По случаю Бахтина были выявлены недооценка тяжести состояния ребенка и несоответствие информации, которую давали родители, тяжести заболевания. Была недооценка состояния ребенка во время динамических наблюдений со стороны дежурного врача. Скорее всего, это произошло по неопытности доктора, не хватило у него опыта и знаний. Наблюдалось несоблюдение алгоритмов лечения, которые заведены в больнице. Заболевание тяжелейшее, и неизвестно, выжил бы ребенок или нет, даже если бы ему была проведена срочная операция. Тем не менее факт есть, и я могу сказать, что здесь выявлены недоработки. По другому случаю, с Настей Савченко. Разбор уже прошел, выявлены недоработки и ошибки на уровне амбулаторно-поликлинического звена. Также допущены определенные промахи в детской больнице, что привело к осложнениям в лечении. Заключение есть по этому ребенку. Также работает прокуратура. По заключению патологоанатомов смерть девочки наступила от ДВС-синдрома (нарушение свертываемости крови. - Авт.), вероятно, имеющего хроническое течение, и по ряду других причин. Были проведены пункции для катетеризации подключичной вены, в результате поврежден сосуд. Но эти манипуляции небезопасны, они сами по себе несут риск осложнений. Учитывая нарушения свертываемости крови при ДВС-синдроме, осложнения вполне вероятны. Даже у здоровых детей при политравмах может быть потеря крови при подобных повреждениях сосудов до 50-80 процентов. Но мы переливаем им кровь и спасаем таких детей. В этом случае потеря крови была намного меньше, но для этого ребенка она оказалось фатальной. Поэтому что могу сказать: есть определенные темы для разговоров. Сейчас работает еще и министерская комиссия. Там тоже будут сделаны определенные заключения. Поэтому оргвыводы делать пока рано. Для информации по поводу разговоров о том, что пошел целый вал детских смертей. Есть статистика. Я проанализировал данные по детской смертности за последние семь лет. Наблюдается ее снижение. В 2000-2001 годах она была на уровне 10 промилле (10 случаев на 10 тысяч населения. - Авт.). В 2007 году эта цифра составила 5,17 промилле, в абсолютных цифрах - 43 человека. К сожалению, дети умирали, умирают и будут умирать. Но умирать они могут только по Божьему закону, когда смерть понятна и объяснима. Из 43 человек в родильном доме умерло 20 ребятишек, в педиатрических отделениях - 21 случай. Еще два ребенка скончались от травм в специализированных отделениях.
Корр: А как обстоят дела в нейрохирургическом отделении детской больницы?
Изосимов: В этом отделении ежегодно умирают от 3 до 9 маленьких пациентов. Это по данным за последние три года. Цифры стабильные. Конечно, каждый случай - это трагедия. Но в это отделение поступают более тысячи детей в год, и показатели летальности сравнимы с показателями по области, не превышают их.
Корр: В этом отделении есть проблема с кадрами?
Изосимов: Да, это один из сложнейших вопросов, особенно для нейрохирургии. Это особая профессия - детская нейрохирургия, где вообще работает мало специалистов. Их буквально по пальцам можно пересчитать. В области всего два детских нейрохирургических отделения. И кадров не хватало при открытии этих отделений и не хватает сейчас. Но, учитывая ту статистику, которую я привел выше, можно сказать, что отделение работает стабильно, несмотря ни на что. Хотя желающих прийти работать в детскую нейрохирургию практически нет. Тем не менее, намечен ряд мероприятий, который позволит нам решить эту проблему. Мы планируем привлекать специалистов из взрослой нейрохирургии, которые у нас и раньше совмещали дежурства. Я пока не могу говорить, кто это будет. Но в ближайшее время мы эту проблему решим. Хотя, конечно, профессионализм нарабатывается годами. Чтобы подготовить нейрохирурга, нужны годы. В Америке, например, такого специалиста готовят 7 лет и только потом допускают к самостоятельной работе. У нас несколько иная система подготовки. Но все равно, хотя бы пять лет надо готовить нейрохирурга. Но нам времени не отведено вообще. Молодых специалистов выпускают, что называется, "с колес", и работаем с тем, что есть.
Пронесло
Но вернемся к суду над доктором Губановым. На первом заседании он ходатайствовал об удалении прессы из зала, однако ему было отказано. Вину свою врач, во время дежурства которого умер малыш Андрюша Бахтин, признал частично: мол, был грешок, не подсуетился как следовало. На заседании выяснилось, что доктор дежурил в детской городской больницы после суточной смены в больнице соседнего с Тольятти города Жигулевска. Томограф в ДГБ не работал, при этом медики имели указание отправлять на томографию в другое лечебное учреждение только с разрешения главного врача. Слушая показания доктора, становилось непонятно, зачем вообще существует детская городская больница: врачи спят на ходу и ничего не делают без отмашки сверху, оборудование не работает.
Один из выступавших свидетелей, бывший заведующий нейрохирургическим отделением ГДБ Константин Филиппенко пояснил, что он ушел с должности из-за конфликта с главным врачом больницы (тоже бывшим) Валерием Шакировым. Он неоднократно обращался к начальнику в связи с неукомплектованностью нейрохирургии, постоянно писал в своих докладах о необходимости приобретения нового диагностического оборудования, без которого не может существовать отделение. Но все его обращения остались без внимания. Также Филиппенко заявил, что в трагедии виноват не только Губанов, но и "все руководство больницы, которое довело отделение до состояния, когда у врачей нет возможности в должной мере оказать профессиональную медицинскую помощь ребенку".
Представитель потерпевшей, юрист межрегиональной правозащитной Ассоциации "Агора" Фарида Киселева попросила суд, ввиду выявленных многочисленных нарушений в организации работы, вынести два частных определения в адрес главного врача больницы Валерия Шакирова и департамента здравоохранения мэрии Тольятти.
Три года лишения свободы - такой срок запросил гособвинитель для доктора Губанова. По мнению защиты, деяние обвиняемого было не таким тяжким, чтобы карать его реальным наказанием. Сергей Губанов сказал последнее слово, без особых эмоций попросив прощения. Как будто чувствовал, что суд учтет все его смягчающие обстоятельства и положительные характеристики, и оставит его на свободе. Так и вышло. Обвинение было переквалифицировано на статью 109 УК РФ ("Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей") и приговорила его к двум годам условного наказания с лишением на этот же срок права заниматься врачебной деятельности. "Наверно, сейчас на радостях поедет с коллегами пить шампанское." - прокомментировала мать погибшего Андрюши Ксения Бахтина.
Негативный прецедент
А вот что несчастная мать написала в обращении к нашей газете, который логично следует за комментарием.
"Взрослый человек должен отдавать отчет своим действиям и понимать, что помимо клятвы Гиппократа, существует еще и уголовный кодекс, т.е. если пациент умер по причине твоего бездействия, то придется за это отвечать. Соответственно, врач должен осмысленно подходить к обязанностям в своей профессии и предпринять все возможные меры для спасения пациента.
О наличии квалификации врача и о его ответственности говорит его умение и стремление - быстро сориентироваться, оценить состояние и поставить диагноз и предпринять все возможные меры для медицинского вмешательства. Если есть какие-то сомнения или недостаточно данных для постановки диагноза (непонятна картина травмы и т.п.) - надо перестраховаться и предпринять дополнительные меры для установки диагноза и адекватного лечения. Губанов ничего этого не сделал, что говорит о его профессиональном несоответствии и о халатности.
Если человек идет на риск, который может привести к преступлению, будучи уверенным в том, что в лучшем случае ему дадут условный срок, это рождает нехороший прецедент.
"По суду видно, что Губанов не раскаивается совершенно, а просто боится наказания, потому старается выиграть суд любой ценой. Губанов в данном случае не только совершил преступление, он еще и хочет избежать наказания. Он мало того, что позволил умереть моему ребенку, отнял у меня сына, который мне дался с большим трудом - он еще и в добавок наносит мне моральную травму на суде тем, что говорит неправду и перекладывает вину на меня. Если человек начинает выкручиваться, его адвокат начинает стараться переквалифицировать дело, с позиции защиты переходит в нападение, как будто бы потерпевшей стороной является он - эта позиция заслуживает наказания по полной программе. Из всего, что произошло на суде, я увидела, что раскаяния не произошло.
Совершено преступление, повлекшее для меня невосполнимую потерю. Человек не раскаялся. Оправдание его (а любое решение суда с условным сроком - это фактически оправдание) рождает негативный прецедент в обществе. Представьте ситуацию: Человек из зала суда едет домой или в ресторан праздновать победу, его поздравляют коллеги в том, как хорошо он выкрутился. И все врачебное сообщество воспринимает эту новость как - фу, пронесло! Нам ничего не будет, дескать, мы люди в белых халатах, которые в случае чего выкрутятся. Это служит крайне опасным прецедентом, который способствует дальнейшей медицинской безответственности. Остановить это можно только тем, что люди будут получать реальные сроки. Более того - общество ждет решения суда. Это дело резонансное и люди ждут ответа на вопрос - есть ли справедливость в наших судах по решению подобных дел. Поэтому я настаиваю на конкретном сроке, связанном с лишением свободы.
В любом случае такое наказание - никак не сравнится с потерей, со смертью ребенка, которая носит невосполнимый характер. Лишение свободы носит восполнимый характер. У Губанова никто жизнь не отнимает, а лишь временно его лишают свободы, освобождая на это время от проблем кризиса, переводя на государственное довольствие".
Как стало известно "ТО", родители Андрюши Бахтина будут обжаловать решение, вынесенное судом первой инстанции. Позиция прокуратуры пока неизвестна.
Дети гибнут, система "работает"
Тем временем череда роковых врачебных ошибок продолжилась. Совсем недавно Самарскую область потрясла очередное трагическое известие: в кресле стоматолога умер трехлетний ребенок. 26 марта при удалении зуба в детской стоматологической поликлинике №3, что в губернской столице, скончался житель поселка Новосемейкино Никита Данилин. Мальчик поступил в поликлинику с зубной болью. Было проведено обследование, которое показало: зуб нужно удалять. Во время процедуры состояние малыша резко ухудшилось. Медики решили, что это аллергическая реакция на анестетик, и сразу приступили к сердечно-легочной реанимации. Одновременно в поликлинику вызвали скорую помощь. Позже выяснилось, что виной всему стал закупоривший дыхательные пути ватный тампон, который малыш вдохнул. Как положено, для выяснения обстоятельств случившегося создана специальная комиссия областного департамента здравоохранения, свою проверку проводит Следственное Управление, которая наверняка выльется в уголовное дело. Кого-то уволят или понизят в должности, кто-то по-тихому поменяет место работы. Кому-то дадут условный срок. А родителям остается топить в слезах свое горе и проклинать систему, загубившую их детей.
