Мы жили в Грозном несколько дней. Ездили на съемки по проспекту Михаила Горбачева, единственной улице в мире, которая в тот момент носила имя первого советского президента. Каждое утро навещали Джохара Дудаева в спортивном зале, где он занимался дзюдо и жал штангу. Ездили в горы, заходили в дома.
Грозный был вполне безопасным городом, хотя над ним висела тень надвигающейся войны. Никто тогда не знал, когда война начнется, сколько она продлится и чем закончится. Но все чувствовали, что она будет. Обязательно. Позднее, в разговоре с Аркадием Вольским, последним советским политиком-переговорщиком мирового масштаба, я услышу мнение о том, что с Дудаевым можно и нужно было договариваться. Но было некому…
Джохар в тот вечер принял нас у себя дома. Работал телевизор. Была пятница, в эфире шел «Взгляд». Это были последние выпуски программы, которая вскоре будет закрыта. Опять закрыта. А потом начался «Музобоз» с Иваном Демидовым в черных очках в главной роли. Поморщившись, Дудаев попросил его выключить. Жена президента Алла накрывала на стол. Сама вскоре ушла ужинать в другую комнату. Женщина, ей нельзя с нами, - сказал Джохар.
После ужина мы вышли во двор. Там вся в чехлах стояла какая-то машина. Джохар, видимо, увидев наше любопытство, подошел и сдернул чехлы. В тихом чеченском дворе стояла желтая «Шевроле» с номерами штата Нью-Йорк. Под заказ привезли, - похвастался президент. Подарок. Но чей? На банальный угон это было не похоже. Да и время было не то…
А потом мы спросили - можно на интервью со Звиадом съездить? То, что президент Грузии согласен, мне было известно еще в Москве. Мы договорились с ним об интервью по телефону. Но главное разрешение должен был дать именно Джохар. Почему, я не спрашивал. Такие правила, и все тут.
По городу с завязанными глазами мы катались около часа, пока не притормозили у здания, чем-то напоминавшего старый советский Дом культуры. Двое автоматчиков вывели нас из машины, что-то передали по рации, из горящих светом окон дома на нас смотрел не один десяток глаз. Мы вошли. И пошли вперед. Но нас быстро остановили…
- Сюда нельзя, вам наверх, - сказал кто-то из сопровождающих лиц.
Мы быстро взлетели наверх по лестнице. И оказались в большой комнате. Стол, скатерти, ковры на стенах, книжные шкафы. Вскоре пришел Звиад Гамсахурдия. В строгом сером костюме, гладко выбритый, улыбчивый и одновременно с этим очень усталый. Перед интервью он просит написать расписку. В том, что я признаю его президентом Грузии. Я соглашаюсь. Он и правда президент. По Конституции, хоть уже и не по факту. Через полтора часа мы выходим на улицу. Из залитого светом дома нам в спину смотрят десятки глаз…
На следующее утро, уже в аэропорту, я спросил охранника, провожающего нас прямо до трапа - стоило ли завязывать нам глаза, если и так весь мир знает, что Гамсахурдия живет в Грозном? Охранник, к слову, сопровождавший нас не из-за какой-то опасности, а просто из уважения к гостям, ответил не сразу и как-то очень уклончиво. Я его ответу тогда нисколько не поверил, решив, что он просто неумело лукавит.
Он сказал примерно следующее: в том доме не только Звиад живет. И глаза вам завязывали не по его просьбе, а по указания второго гостя этого дома. Кто он - спрашивать не стоит. И все. Мы улетели. В Москву. Об этом странном объяснении я быстро забыл. И вспомнил только сейчас, когда бывший агент ЦРУ о том, кто на самом деле жил на первом этаже этого дома на окраине Грозного.
Впрочем, кто такой Бен Ладен, мы осенью 92-го толком и не знали…
