После нескольких телефонных звонков и коротких переговоров мы с Сергеем договорились о встрече в кафе. Потом он поменял время встречи. Потом - еще раз. Потом - место. Это было вызвано не страхом ареста - никто ему ничего официально предъявить сегодня не может. Просто Сергей таким образом проверял меня.
Я шел на эту встречу вдвоем с диктофоном, шанс включить который во время нашей беседы таял с каждой минутой. Из-под полы я диктофон не включаю, а Сергей точно будет против, - думал я, сидя за угловым столиком ирландского бара.
Я узнал его сразу. Хотя не видел никогда раньше. Крепкий спортивный парень лет 25-30, темные волосы, короткая стрижка, косая сажень в плечах. Черная рубашка, обтягивающая играющие мускулы. И очень цепкий взгляд. Твердый, упрямый взгляд человека, который знает, чего хочет, и уверен в своих силах.
Сергей - один из тех, кого можно было смело назвать организатором событий на Манежной площади 11-го декабря. Можно было бы, но это - не совсем верно. У них не было организатора, не было какого-то конкретного лидера, а кроме выхода «на Манеж» - не было сценария и плана действий. Но была идея. Так скажет мне Сергей, когда мы разговоримся. А пока я гадаю, кто он, Сергей садится за столик. Рядом с ним - его друг, Ринат. Что ж, они тоже пришли вдвоем, - думаю я. И спрашиваю про диктофон. В ответ следует просьба выключить и телефон тоже.
Так кто же они? Ринат - спортивная фигура, почти военная выправка, смотрит глаза в глаза, твердый ровный голос. И такой же взгляд - уверенного в себе человека. Такой взгляд бывает у людей, готовых дать отпор, у людей состоявшихся, у людей с собственной позицией.
Сергей - он моложе. У него во взгляде - недоверие. И ко мне тоже. И правильно - с какого рожна он должен мне верить? Я - журналист, вышедший на них после десятка звонков совершенно разным людям, ищущий людей или группу лиц, которые вели за собой толпу на Манежной. Что я ищу? Правду? Сенсацию? А вдруг я сдам их с потрохами первому же постовому милиционеру на выходе из этого кафе? Нет, вот этого они точно не боятся. Потому что они этого милиционера в сугроб засунут. Это я уже понял. Так чего же так страховаться?
- Извини, просто мы верим только своим, - будто угадывая мои мысли, начинает Ринат.
- А ваши, это - кто? - уточняю в поисках заголовка.
- Давай напишем так - «хорошие парни»…
Они видят, что я еще не понял, кто это «мы». И решают мне помочь. В перерыве между коротким заказом официантке, которая уходит за чаем (для всех) и за бумагой и ручкой (для меня), мы наскоро, но внятно договариваемся о конфиденциальности беседы и о правилах игры.
С этой минуты правила звучат так: я пишу то, что я вижу и слышу. Как есть. А они говорят правду. Как есть.
Внимание! Эта статья вызовет разные мнения. Кто-то будет аплодировать, поддерживая позицию моих собеседников, кто-то будет с ними ожесточенно спорить, выискивая в их словах признаки ст.282 УК РФ. Но главное - с этой минуты все должны понять, что ОНИ - есть. И у НИХ есть позиция, жесткая, сильная, как они сами. И не важно - нравится это кому-то или наоборот. ОНИ уже подтвердили свое существование акцией на Манежной. Сегодня они просто говорят о причинах, побудивших их выйти на площадь. Они вышли один раз. Пока.
ОНИ - это обычные парни этого города и его пригородов. ОНИ - это наши соседи, друзья, родственники. ОНИ - это патриоты, которые хотят жить в этом городе и в этой стране. И растить здесь своих детей. Они - такие, как все. Так ОНИ сами говорят о себе. И просят это понять, и поверить. И выслушать. Но главное, что они ищут - это ответы. Ответы на вопросы, которые и повели их на Манежку. С тех пор прошло немало времени. Ответов нет. А вопросы остались.
- Во-первых, на Манежной в тот день не было националистических отрядов. Мы, если бы их увидели, с ними бы не пошли. Потому что у нас разные задачи и взгляды. Да, там были какие-то отдельные «мутные пацаны», которые принадлежат к фашистским группам, были их лидеры. Нам говорили об этом. И мы понимали, что это неизбежно. Были и откровенные провокаторы, которые пытались посеять хаос и подтолкнуть к погромам. Мы знаем всех поименно. Но им этого сделать не удалось. Единичные случаи - это именно единичные случаи. Согласись, если бы пятитысячная толпа захотела бы рвать и метать, мы бы там всех «порвали».
Это говорит Сергей. Говорит спокойно, размеренным тоном, не подбирая слова и не матерясь. Он смотрит на меня в упор, как будто проверяя, слышу я его или нет. Не просто слушаю, а именно - слышу ли? Для Сергея сейчас это очень важно - чтобы его услышали и правильно передали его слова. Он за этим и пришел. Поэтому он и согласился на встречу.
- Во-вторых, мы не просто фанатская группировка. Да, Ринат и я, мы болеем за «Спартак», именно этот факт и позволил нам оперативно объединиться и организоваться. А потом к нам примкнули и другие ребята. Но данная история не имеет отношения к футболу и к спорту вообще. Более того, в тот день на Манежной фанатов было не много. Из тех, кто сначала шел по Кронштадтскому бульвару, на площадь пришли десятки, но не тысячи. Красно-белые шарфы - в данном случае просто атрибут, который в тот день нас всех связал воедино.
- Из того, что писали в прессе, правда только в том, что поводом стало убийство Егора (Свиридова, болельщика «Спартака» - прим. автора). Это стало последней каплей, - это в разговор включился Риант, - я его знал лично, мы с ним давно на футболе познакомились, в «Луже» (Лужники - прим.автора). Я - коренной москвич, по вере - мусульманин. Так вот, я ответственно заявляю, я был на Манежной. И что же, я националист после этого? Я недавно отмечал Курбан-байрам, я в мечеть хожу, я горжусь своей верой. Но то, что было в субботу, к вере никакого отношения не имеет. Кстати, рядом с Егором в тот вечер, когда его убили, был его друг. Он получил три пули. Он - армянин. Так что давай сразу национализм отметем в сторону, его в этой истории вообще нет. Есть вопросы поведения и уважения, а не расы или веры.
Я внимательно слушаю дальше. Они переглядываются, как будто решая, доверить ли мне свой рассказ, свою позицию. И с чего начать?
- Вот смотри. Допустим, ты - москвич, ты живешь в своем городе и едешь домой. И вдруг, в районе клуба «Пиноккио», ты видишь, как несколько бородатых мужчин с оружием перекрывают трассу для того, чтобы эскорт «чужого национального лидера» (чеканит слова) пересек две сплошные и подрулил к клубу. А там, на входе, стоит еще один «бородач» с пулеметом ПК и лентой длиною в два метра, как у Петьки в фильме «Чапаев». Они кто в этом городе - власть, хозяева? - Сергей смотрит на меня так же внимательно. Ринат в этот момент подхватывает.
- Или на Кутузе (Кутузовский проспект - прим. автора). Едет эскорт иномарок. Свадьба. Несколько человек высовываются из машин и начинают стрелять в воздух. Я понимаю, там, в горах, традиция такая. Но это же правительственная трасса, там спецбатальон номер 2 дежурит. Там ФСО-шники вокруг. Они эскорт и останавливают. И через минуту отпускают!
- А драка в кафе Митино? - это снова Сергей, - наряд ППС задерживает несколько кавказцев, тут же приезжает племянник Асламбека (Асламбек Аслаханов - генерал-майор милиции, советник Президента РФ - прим. автора), всех своих забирает с собой, милиционерам начинает угрожать расправой с пистолетом в руке, а через несколько дней против ППС-ников возбуждают уголовное дело. Почему?
- Или вот еще пример. В торговом комплексе «Европейский» один чеченец устроил драку с охраной. Стрелял в воздух. Его поймали, конечно, и не особо, честно говоря, церемонились. Так через два часа приехало два черных джипа без номеров, вышли его «близкие» с битами в руках и всех начали «метелить». А на следующий день тот самый чеченец написал еще заявление, что его охранники били. И знаешь, что выяснилось? Что этот горец по всем документам сейчас «сидит» в колонии строго режима где-то, по-моему, в Шатойском районе или Шалинском районе Чечни! То есть его уже за что-то выслали из России (Чечня же всех забирает к себе «сидеть»), а он тут же вернулся, да еще и со своим паспортом. Да он просто плюет на всех! Да еще и «заявы» пишет.
- А материалы тех дел, где фигурируют … - Сергей делает паузу, подбирая слова, - где фигурируют гости столицы, уничтожаются. Когда убили Юру Волкова на Чистых прудах, у кавказца, который Юру зарезал, был нож с лезвием длинно 35 сантиметров. Там ребята - «спартачи» - все видели, все могут подтвердить. Он что, с таким ножом, по городу гуляет? Зачем? А дальше там знаешь, что было? Приехали какие-то «бордачи» и привезли с собой «котлету» денег. Ментам. Сразу, при всех, понимаешь? То, что менты у нас «неподкупные» - это всем известно. Но это не значит, что мы будем это дальше терпеть…
- Сначала Юра, потом Егор, - продолжает Ринат, - но все равно, и это важно, «Спартак» и футбол здесь ни при чем. Просто нам, фанатам, проще объединиться, мы все друг друга знаем, мы общаемся. Мы - вместе. А к нам примыкают все новые и новые люди, которых мы раньше даже не знали. 11-го числа мы шли на Манежку не футбол смотреть, не болеть, и не биться. МЫ хотим спросить, сколько людей должно еще погибнуть в Москве, чтобы на это кто-то там во власти обратил на это внимание и начал действовать по закону?
Мы на несколько минут прерываемся. Вернее сказать, мои собеседники берут паузу, чтобы я успел записать услышанное.
Город поставлен на колени. Эта мысль превалирует. Она проста и понятна, подкреплена примерами. Дальше…
Закон не работает. Менты покупаются и продаются. Уголовные дела против гостей столицы не заводятся. За «набедокуривших» тут же вступается диаспора со своей «политической крышей». Материалы уголовных дел уничтожаются. Никто не задержан, не осужден. У кавказских диаспор развязаны руки, потому что максимум, что им может грозить - это депортация на родину, где их встретят как героев, и они поедут обратно - гулять. Кто-то будет спорить с этим тезисом? Разве что какая-нибудь пресс-служба районного отделения милиции, и то - вряд ли…
Если коренной москвич ударит (в ответ) гостя с Кавказа - это национализм и уголовное дело. Если наоборот - никто и не заметит. Мы где живем? Как называется этот город? Грозный? Кто здесь власть?
- А вы готовы ответить по закону, если уж так ратуете за то, чтобы он работал? - спрашиваю.
- Конечно, пусть только все будет справедливо. Закон - для всех закон. Но мы-то как раз никого не трогали никогда. Может быть, кто-то хочет, чтобы тронули? - вопрос повисает в воздухе. Над ответом многие в Москве гадают уже несколько дней. Может быть, правда, кому-то очень бы хотелось, чтобы они кого-нибудь тронули? Но это уже - другая игра. Не футбол. Сергей и Ринат в такие игры играть не хотят. Потому что не выиграют. В таких играх победителей вообще не бывает…
- Вот скажи, что бы было, если бы в Грозном убили бы на глаза у всех фаната клуба «Терек»? Ножом в сердце и прямо в центре города? Думаю, понимаешь, - Ринат перекрестил руки на груди.
- А сколько в Грозном русскоязычного населения, сколько там русских? Их же там нет давно, всех они выгнали. Одни похищенные рабы остались, которые черемшу выращивают или в подвалах сидят. Это - общеизвестный факт, - Сергей впервые употребил местоимение «они». Между этими Сергеевскими «мы» и «они» - огромная дистанция. Но она есть, и это тоже неоспоримый факт. Который нельзя больше замалчивать и не замечать.
- Так они теперь сюда приехали, - подхватывает друга Ринат, - хорошо, мы не против. Но видите же себя нормально, мы - гостеприимный народ, мы не хотим резни. Но если ты приехал в гости, так не наглей хотя бы. Уважай нас. А что мы видим? Мы почему-то - националисты, хотя всего лишь хотим защитить себя и свои семьи, а они - несчастные жертвы, хотя на самом деле, я привожу примеры настоящего криминального разгула этнических преступных группировок.
- И вы это хотели сказать митингом на Манежной? - стараюсь перейти ближе к конкретному событию.
- Как раз нет, - вдруг очень грустно и жестко говорит Ринат. - Ты не понял. Мы своим шествием обращались не к ним, не к гостям. Мы обращались к власти. Она способна нас защитить? Даже не так - она считает нас своими детьми? Я помню, как Президент Путин назвал Рамзана Кадырова своим приемным сыном. Это когда Рамзан в Кремль в спортивном костюме пришел и в кроссовках, помнишь? А мы кто, мы, люди, которые живут в этом городе? Пасынки? Детдом? Отказные? Мы кто? Почему близким друзьям того самого «приемного сына» разрешается убивать людей - да так, что из окон «папы» видно? (здесь Ринат имел в виду убийство Руслана Ямадаева на набережной, которую видно из Белого Дома - прим.автора). Это не угроза ли часом? Почему они так себя ведут? Может быть, потому, что их «лидеру» все прощается? Мало кто знает, но поверь, Сергея Абрамова несколько лет назад лечили в Германии после того, как Рамзан отбил ему почки корешком от лопаты где-то на Рублевском шоссе, а вовсе не потому, что там была автомобильная авария. (Председатель правительства Чечни Сергей Абрамов, по официальной версии, попал в автомобильную аварию в ноябре 2005 года - прим. автора). И все, кто надо, это знают и помнят. И что?..
- Мы - коренное населения этого города, вот что мы хотели сказать, - подытоживает Сергей, - и у нас здесь не третий чеченский фронт. По крайней мере, не мы его открываем.
- А вот еще история, - что-то вспоминает Ринат, - в торговом комплексе «Калужский» несколько человек в футболках с надписью «Чечня» на спине зарезали человека. Ты слышал, чтобы кого-то задержали или осудили? Они так ведут себя потому, что знают - их лидер им поможет, а им самим за это ничего не будет. Так кого задержали?
Я помню эту историю. Но я действительно не слышал, чтобы там кого-то арестовали и - тем более - осудили. Так что мне нечего ответить. Как и в тех случаях, когда эти двое ребят приводят другие примеры, которые у всех на слуху, и которые не получили юридического продолжения. У Сергея и Рината на руках - мощный козырь. Козырь, который им подарили московские милиционеры, прокуроры и всякие прочие чиновники, трактующие закон по-своему - как им выгодно и удобно.
- Обидно, что Президент ни чего с этим сделать не может. Но это понятно - что он вообще может? Но еще обиднее то, что он даже ничего не понял после 11-го. Он сказал, что надо наказать тех, кто на Манежной площади «нагадил». А наказать того горца, который в Александровский сад на своем джипе ночью заехал, не надо? Он не «нагадил»? Или ему можно, потому что он - гость? Он же два дня посидел, потом вышел. И гуляет себе. А если бы я там был? Точно сказали бы, что я фашист, так ведь? А я просто против того, чтобы постоянно чувствовать себя униженным у себя же дома. Разве это фашизм?
Слово «нагадил» происходит от слова «гад». Эти ребята не согласны с таким определением в отношении себя. Они считают себя забытыми, отвергнутыми, выброшенными на обочину. И они готовы с этим бороться. Мириться с этим они не будут. Это надо иметь в виду. Всем.
- После убийства Егора, - продолжает Ринат, - мы вышли на Ленинградку. И только после этого началось расследование уголовного дела. А если бы мы не вышли? Продажные менты и прокуроры все бы просто замяли, как всегда. Там же всем тем, кого после убийства отпустили, еще и вещдоки вернули - окровавленные вещи, ножи, оружие, ты представляешь? Поэтому мы пошли на Манежку. Ведь только если выйти на улицу, что-то начинает меняться, так?
Вообще-то так. Слабый и коррумпированный чиновник может что-то начать делать только в том случае, если с ним начать разговаривать на единственном понятном ему языке - языке толпы, языке силы. Потому что ему страшно становится. Но, и это самое главное, страшно в этот момент становится всем. Такова картина сегодняшнего дня. Нет ни вертикали власти, ни собственно власти, есть язык силы. И сама сила. Вот она - напротив меня.
- Знаешь, ведь в Москве есть конкретные места сбор кавказской диаспоры, - чуть успокоившись, говорит Сергей, - так туда мы не ходим. Зачем конфликт провоцировать? Мы - не провокаторы, мы пока просто смотрим, что происходит вокруг.
- Гостиница «Украина», бар «Айфиори», «Бэд кафе», ресторан «Золотой», караоке «Джельсомино», бар «Пиноккио», торговый центр «Времена года», «Атриум»… - перечисляет Ринат, - там каждые выходные - люди с оружием, на черных тонированных джипах без номеров. И ни одного милиционера вокруг! Все проплачено, то есть ментам платят, чтобы их там не было. У нас вообще власть в городе есть? Флаг вроде есть, гимн есть, а государства нет…
- Кстати, раз уж про футбол вспомнили, могу много чего рассказать, - Сергей загибает пальцы и начинает перечислять матчи, которые, по его мнению, носили договорной характер. Названия команд «Терек» и «Анжи» звучат постоянно…
- Там раньше было так, - говорит он, - в перерыве матча в судейскую комнату приходили люди с оружием и приставляли ствол к голове судьи. В скором времени в стране не осталось судей, которые были готовы поехать в Грозный или Махачкалу. Как говорят, на «самом верху» горцам сделали замечание, - Сергей поднимает глаза к потолку, - и тогда они просто стали покупать матчи. Деньгами? Не проблема!
- Помнишь, - поворачивается к нему Ринат, - как в Махачкале автобус с болельщиками «Спартака» дагестанские «фанаты» обстреляли из «Сайги»? И что? И ничего! Все замяли, как будто так и должно быть. Типа - обычай у них такой. А если бы это в Москве случилось? Опять сказали бы - националисты и фашисты «нагадили». Это разве честно?
- А ведь их-то как раз здесь никто не трогает. Не мешает лезгинку у памятника Жукову танцевать, - Сергей эффектно ставит точку, - пойми правильно, бытовые ссоры, уличная поножовщина и убийство одного киргизского парня на улице - это стихийное националистическое явление. У нас - совсем иная идея, иная структура. Нам чужого не надо, но и свое мы не отдадим. Нас только на площади было около трех тысяч человек. Остальные просто присоединились. Ты представляешь, что мы могли сделать? А ведь мы еще никого не трогали. Когда я говорю «еще», я не угрожаю. Я просто констатирую. Мы хотели пока просто показать, что мы есть.
- Власть не знает улицы, - поддерживает товарища Ринат, - из тонированного окна бронированного «Мерседеса» ее не видно. Я тут недавно читал, как генерал Суходольский (первый заместитель министра внутренних дел - прим.автора) говорил о том, что в метро танцуют лезгинку и стреляют, и что находиться там вообще небезопасно. Где милиция? - спрашивал Суходольский. Стоп! А он сам-то кто такой? Он становится милиционером только тогда, когда его сына бьют, была такая история в МГУ на Воробьевых, помнишь? Так там приехал СОБР и такую зачистку провел, мало никому не показалось. А когда чужих детей бьют, девушек насилуют, все милиционеры - в кустах сидят. Почему? Хотя, как я понимаю, у всех наших властителей дети - в Лондоне давно. А мы - детдом, добывающий тут нефть и газ…
- Но вы понимаете, что в ответ на акцию на Манежной неизбежно последует ответ? Может быть, у «Европейского», а, может, никто место и время в следующий раз не будет обозначать?
- Подожди, у «Европейского» никого не было. Ни боевиков, ни фанатов, ни националистов. Там какая-то «саранча» собралась, - очень серьезно говорит Сергей, - при этом школьников и подростков кто-то туда специально привел. У них словно утренник был. Думаю, им даже за это заплатили. Это - не наши ребята. А с той стороны - не боевики точно, а шпана. Настоящих боевиков, а их в Москве под тысячу наберется - остановили главы диаспор, это я точно знаю. Но давай я еще раз подчеркну - мы на Манежную не биться с кем-то шли, а показать нашу позицию. И кто нам ответил?..
Эти два часа в ирландском баре я внимательно слушал. И записывал. Мы расстались ближе к полуночи, а потом я два или три раза перечитывал свои записи и думал, как рассказать об этой встрече. Нужно ли приводить факты и цифры, характеризующие этническую преступность в Москве? Надо напоминать об убийствах, резне и стычках в разных районах города за последний год?
Мне кажется, в данный момент намного важнее и честнее представить на ваш суд этот разговор именно в формате интервью. Их слова говорят за себя и о них лучше и честнее, чем любой комментарий и анализ. Самое главное - этим людям сегодня важно быть услышанными и понятыми. Я не знаю, поймут ли их, услышат ли. Если нет - их увидят. Снова. Может быть, в другом месте, в другое время, но они еще придут задать свои вопросы.
Не проще ли начать с ними разговаривать? Сейчас, не надо тянуть. И не обязательно садиться для этого за стол в ирландском баре с диктофоном или ручкой в руке.
Слова им не нужны. Им нужны дела.
И самое главное. Они - Ринат и Сергей - живут здесь, в Москве. Их много. Они есть.
Нравится это кому-то или нет.
P.S.
Прямая речь. Кевин Радд, экс-премьер-министр Австралии (3 декабря 2007 — 24 июня 2010), министр иностранных дел Австралии с 14 сентября 2010. .
Из обращения к мусульманским меньшинствам Автралии:
«… Иммигранты, а не австралийцы, должны адаптироваться… Примите это или не принимайте… В основном мы говорим по-английски, не по-испански, не по-ливански, не по-арабски, не по-китайски, не по-японски, не по-русски или не на каком-то еще языке. Большинство австралийцев верит в Бога. Это не какой-то политический импульс правого христианского крыла, а факт, потому что христиане, мужчины и женщины, основали нашу нацию, и это четко задокументировано. Соответственно, это нормально - отображать это на стенах наших школ. Если Бог вас оскорбляет, я предлагаю вам считать другую часть света вашим новым домом, поскольку Бог - часть нашей культуры. Мы будем принимать ваши верования, и не будем спрашивать, почему. Единственное, о чем мы вас просим - чтоб вы воспринимали наши, и жили в гармонии и мирно наслаждались этим с нами. Это - НАША СТРАНА, НАША ЗЕМЛЯ, и НАШ ОБРАЗ ЖИЗНИ, и мы предоставляем вам возможность пользоваться всем этим. Но если вы начали жаловаться, плакать, и вам причиняют колики НАШ ФЛАГ, НАШИ ОБЕТЫ, НАШИ ХРИСТИАНСКИЕ ВЕРОВАНИЯ или НАШ ОБРАЗ ЖИЗНИ, я в высшей степени поддерживаю вашу возможность воспользоваться преимуществом еще одной великой австралийской свободой: ПРАВОМ УЕХАТЬ. Если вы здесь несчастны, тогда УЕЗЖАЙТЕ. Мы не заставляли вас приезжать сюда. Вы попросились быть тут. Следовательно, принимайте страну, которая приняла ВАС…»
P.P.S.
День сурка…
После «событий» около ТЦ «Европейский» и Останкино (отсутствие событий - тоже событие) я еще раз уточнил у моих собеседников, были ли они там. Оказалось - не были. И никто из тех, кто шел с ними по Манежной площади - тоже. Кроме провокаторов, которые были одни и те же, и которых действительно кто-то привел…
Сергей и Ринат настаивают на том, что т.н. «митинги» и «шествия протеста», последовавшие за «Манежкой» - фикция и постановка, которые были призваны «размыть» смысл их акции, придать происходящему политический и националистический окрас. О том, что у «Европейского» и около Останкинского пруда собирались подростки - школьники и студенты из небедных семей, «нашисты» и «молодогвардейцы», написано немало. Блоггеры даже успели предположить, что милиция их туда вела и охраняла. Например, на двух из изображен человек, якобы охраняющий главного провокатора событий у «Европейского» - Левона Арзуманяна, видного «нашиста» и «селигерца». У этого человека - перстень на пальце и красное удостоверение в руке. Блоггеры ошибочно решили, что это - милиционер, охранявший провокатора от толпы. На самом деле, этот человек - журналист. Его зовут Максим Гладкий, и у него в руках - удостоверение РЕНТВ. Я говорил с Максимом несколько часов назад, и он подтверждает - обе акции («Европейский» и Останкино) - дешевые постановки. Дешевые не по суммам денег, на них затраченным, а по исполнению. Были ли там «Наши»? Конечно, были.
