Однажды мой коллега (не буду называть его имени, он еще работает на телевидении) ворвался в редакцию с криком «Съемка сорвалась! Он умер во время интервью!» По построению фразы было понятно, что этого журналиста потрясло больше. Что было для него важнее. Да, так бывает. Он готовился к этому интервью месяц, если не больше. Сначала искал «героя», затем договаривался. А «герой» взял да умер в тот момент, когда включилась камера и началась съемка. Теперь эфир был под угрозой срыва. Цинично звучит, правда? А журналисты вообще – очень циничные люди. К сожалению… Когда мы говорим о том, что насилие на экране достигло какого-то запредельного, нечеловеческого уровня, важно, как мне кажется, не только искать ответ на вопрос «кто это выпустил в эфир?», но и на вопрос «кто это снял?» И почему именно эти люди сегодня работают на ответственейших направлениях тележурналистики – в расследованиях, в редакциях правового вещания, где каждое слово надо взвесить прежде, чем дать в эфир. Каналы гонятся за рейтингами. Все. Это нормально. Потому что от рейтинга зависят рекламные расценки, от расценок – количество рекламы, бюджеты, прибыль канала и т.д. В ситуации, когда коммерческое ТВ вынуждено выживать и при этом хорошо зарабатывать, иначе быть просто не может. А что дает рейтинг? Давайте предположим, что нам, зрителям, предложат посмотреть смертную казнь в прямом эфире. Опросы общественного мнения в свое время показали, что это зрелище соберет рекордную аудиторию. О чем это говорит? О моральном разложении общества, потере нравственных ориентиров, жестокости и кровожадности самих зрителей? Не думаю. Я бы вообще посмотрел на эту проблему с другой стороны. Этот «рейтинговый случай» говорит о том, что пойти на поводу у инстинктов толпы в данном случае проще и прибыльнее. Соблазн велик. Но я бы назвал это преступлением. Когда рухнули оковы «гласности» и выяснилось, что в России есть организованная преступность (конец 80-х), когда началась настоящая криминальная революция (начало 90-х), журналисты всерьез занялись этой темой. Но никогда у того поколения журналистов не появлялось даже мысли дать в кадр «расчлененку», оторванные конечности, трупы крупным планом. Да, потом это появилось. И не проходит до сих пор. Причина в том, что у тех, кто это все снимает, а потом смакует и дает в эфир в демонической цветокоррекции да еще в «рапиде», тот самый нравственный порог отсутствует напрочь. Главное – яркая картинка. Но одно дело – увидеть это в мониторе в аппаратной студии, совсем другое – понять, какой эффект это дает на экранах телевизоров по всей стране. Но думает ли об этом кто-то в той самой аппаратной? Конечно, нет… Можно сколь угодно долго спорить о рейтингах как о критерии работы ТВ, о правильности или неправильности показа тех или иных жестоких сцен в кино и в документалистике. Ничего не изменится, если не начать с себя. Не ответив на вопрос – а зачем я все это снимаю, что хочу рассказать зрителю, приходить в профессию тележурналиста глупо, а порой – преступно глупо. Кстати, ответ на вопрос «что такое рейтинг?», тоже не на улицах искать нужно. Рейтинг для начала нужно найти внутри самого себя…
