Часть 1
25 июня в Верховном суде будет рассматриваться кассационная жалоба Генпрокуратуры на оправдательный вердикт присяжных по делу об убийстве журналистки "Новой газеты" Анны Политковской. Для Генпрокуратуры это единственный шанс откатить процесс назад и попытаться убедить новую коллегию присяжных в виновности четверых подсудимых. Но почему первый состав присяжных единогласно признал их вину недоказанной? "Известия" продолжают разбираться в этом.
Суд начался 20 ноября прошлого года. Позади были предварительные слушания и попытка сделать процесс закрытым. В зале суда на Арбате за решеткой сидели сотрудник ФСБ Павел Рягузов, бывший оперативник МВД Сергей Хаджикурбанов и братья Ибрагим и Джабраил Махмудовы.
Напротив подсудимых - двенадцать присяжных, которые до этого момента не имели никакого отношения ни к Политковской, ни к подсудимым. Они уже доказали свою принципиальность, не позволив судье Евгению Зубову закрыть процесс якобы по их просьбе. Им предстояло вынести один из самых громких вердиктов последних лет. Позже даже адвокат семьи Политковской Анна Ставицкая призналась: "На их месте я голосовала бы так же".
Внутреннее убеждение
На группировку подозреваемых следствие вышло в конце весны 2007 года. Помог анализ телефонных переговоров - он показал, что братья Махмудовы в конце сентября - начале октября несколько раз появлялись у дома Анны Политковской. Маловато, конечно. Но тут выяснилось, что дядя братьев Лом-Али Гайтукаев - авторитет, промышляющий в том числе и организацией заказных убийств. К моменту смерти Политковской он уже полтора месяца сидел на нарах за организованное в Днепропетровске покушение. Но по всему выходило, что заказ на Политковскую принял именно он.
Машину, из которой вышел убийца журналистки, удалось найти - на ней тоже ездили братья Махмудовы. Согласитесь, уже этого хватало для внутренней убежденности: братья причастны к убийству. Подтягиваются и другие звенья: бывший кандидат в президенты Чечни Шамиль Бураев просил чекиста Рягузова установить место жительства Политковской. Отсидевший за "подброс" наркотиков убоповец Сергей Хаджикурбанов пытался установить за журналисткой слежку - через сотрудника ГУВД Москвы Дмитрия Павлюченкова. Последний показал, что Хаджикурбанов и Рягузов занимались небольшим криминальным бизнесом - крышеванием, выбиванием долгов и т.д. Они были хорошо знакомы с Гайтукаевым и часто обращались к его услугам.
Внутреннее убеждение складывалось в мозаику. Оставалось превратить ее в систему доказательств.
Три месяца форы для киллера
В общей сложности к июлю 2007 года в поле зрения следователя Петроса Гарибяна оказались более 10 человек. По законам сыскного дела их нельзя было брать сразу. Подозреваемые не чувствовали опасности и не собирались подаваться в бега. Денег за убийство Анны Политковской они так и не получили, ведь дядя сидел в тюрьме. Подключи их телефоны на прослушку, поставь жучки в квартирах - и рано или поздно в копилку доказательств начнут сыпаться монеты. Так что же помешало?
В 2007-м был создан Следственный комитет при прокуратуре (СКП). Указ о его формировании подписан 3 августа, разделение прокуратуры должно было начаться в сентябре. Кто первым объявит о раскрытии "дела Политковской" - генпрокурор Юрий Чайка или глава нового ведомства Александр Бастрыкин? Счет шел на дни. И в середине августа поступает команда: брать всех.
С 18 по 20 августа основная часть подозреваемых попадает за решетку. 25 августа Юрий Чайка докладывает об успехе президенту. Говорит аккуратно, не называя имен. Рягузова вообще арестовывают совсем по другому делу - за избиение в 2002 году бизнесмена Эдуарда Поникарова. Загорелого и отдохнувшего чекиста встречают в "Шереметьево" после отдыха в Болгарии. В начале сентября берут Шамиля Бураева - он спешно собирался покинуть столицу.
Секретность - залог успеха: пока задержанные не знают, кого взяли вместе с ними и какими данными оперирует следствие, можно вести оперативную игру. Даже прослушивание в камере может дать результаты. Но занавес оказался не железным - Александр Купряжкин, начальник Управления собственной безопасности ФСБ, которого редко кто из журналистов видел, вдруг выходит из тени и заявляет: Павел Рягузов задержан по "делу Политковской". Позже в прессу утекают имена всех арестованных.
Для разведчика Рягузова стены изолятора прозрачны, он сразу все понял. И закрылся: "Да, Бураев просил меня найти какую-то бабу. Кого не помню, зачем не знаю". Также поступили и остальные. Кстати, в СИЗО к Рягузову пришли люди из службы собственной безопасности ФСБ и в жесткой форме предложили написать рапорт об увольнении задним числом. Рягузов отказался.
Хаджикурбанов, узнав об арестах, скрылся - его задержали позже в Перми. Если у него и были какие-то улики, то он успел их уничтожить. А предполагаемый киллер Рустам Махмудов вообще проскользнул сквозь сито. Он, будучи в розыске, несколько лет спокойно жил в Москве вместе с женой и ребенком. Жил по поддельным документам на имя Наиля Загидуллина. Когда поняли, что Наиль и Рустам одно лицо, было уже поздно. Рустам успел отправить жену с ребенком за границу. Сам поехал в Чечню, продал там дом и сделал загранпаспорт на имя человека, умершего в 2001 году. По нему он спокойно уехал из России в ноябре 2007 года. То есть спустя три месяца после ареста братьев. Если бы не поспешность арестов, он был бы вместе с ними. И весь процесс пошел бы совсем по-другому.
"Не представляет оперативного интереса"
Поспешность и межведомственные противоречия - бич "дела Политковской". Летом 2008 года арестованные начинают неожиданно выходить на свободу. Отпускают Шамиля Бураева, младшего из братьев Махмудовых Тамерлана и его друга... На всю страну объявляют: их причастность к убийству Политковской не установлена. Но если улик нет, почему их не отпустили еще в сентябре? А если есть, почему вообще освободили? Ведь максимальный срок содержания под стражей 18 месяцев, он истекал лишь в феврале 2009 года.
По всей видимости, уже летом дело готовили к передаче в суд. Петрос Гарибян выкидывал из дела всех, кого трудно было привязать к случившемуся 7 октября на Лесной улице - на суде они могут потянуть на дно всю лодку обвинения. А если улики когда-нибудь всплывут, ничто не мешает освобожденных снова арестовать.
Но почему снова такая поспешность? Похоже, было решено во что бы то ни стало передать дело в суд ко второй годовщине гибели Политковской. Следственный комитет работал уже почти год, а больших побед не было. В начале лета 2008 года следствие было фактически прекращено, а все силы брошены на окончательную верстку дела. А между тем у следствия было еще полгода на то, чтобы добрать доказательства, еще раз проработать то, что есть.
Один штрих: следствие запросило материалы прослушивания камеры Лом-Али Гайтукаева. Дядю Махмудовых слушало ФСБ, и вскоре Гарибян получил записи. Все, кроме конца сентября и начала октября 2006 года. То есть отсутствовали как раз дни активной подготовки убийства. У Гайтукаева в камере был мобильник, и трудно даже предположить, сколько он наговорил, инструктируя братьев! Возможно, на этих пленках есть даже разговоры с заказчиком. Но их якобы уничтожили как не представляющие оперативного интереса. Может быть, Гайтукаев сказал что-то, что могло стать серьезной проблемой для ФСБ?
Звонок следователя убийце
Позиция обвинения в суде была слаба с самого начала. У прокурора Юлии Сафиной не было ни киллера, ни заказчика. По большому счету предстояло доказать виновность Рустама Махмудова, отсутствующего в зале, и уже через это выходить на подсудимых. Работа со скудным набором доказательств требовалась филигранная.
Одно из главных доказательств - биллинг телефонных переговоров. Который, как считалось, показывает: подсудимые находились в момент убийства рядом с домом Политковской.
Юлия Сафина повесила в зале карту с фотографиями подозреваемых и торжественно объявила: современные технологии позволяют установить местоположение звонящего с точностью до 15 метров. Она достала распечатки переговоров, из которых следовало: Ибрагим Махмудов стоял на Садовом кольце и позвонил Джабраилу, когда Анна Политковская проехала мимо него. Когда же киллер, отстрелявшись, вышел из подъезда, уже Джабраил позвонил Ибрагиму и, предположительно, дал отбой.
Но адвокаты тут же нашли серьезные нестыковки. Например, из распечатки следовало, что Джабраил звонил Ибрагиму в этот день шесть раз. А у того только четыре входящих от брата. Почему возникла эта ошибка, непонятно. Получается, данные биллинга, полученные в электронном виде, редактировали? Специалисты утверждают, что биллинг нужно брать несколько раз: в программном обеспечении сотового оператора могут быть ошибки... Это, как минимум, нужно было объяснить присяжным, они имеют полное право не знать технических тонкостей.
Но объяснить никто не удосужился. Судье Евгению Зубову пришлось самому запрашивать данные о биллинге. А адвокаты изготовили собственную распечатку, из которой следовало, что в день убийства киллеру звонил Петрос Гарибян. Доверие к важнейшему доказательству пошатнулось.
Ко всему прочему, оказалось, что 15 метров - это блеф. Радиус действия соты - 250 метров, а значит, звонивший мог находиться в ареале диаметром полкилометра. Более точную локализацию можно сделать, если провести экспертизу направления звонка, сопоставить углы и так далее. И обязательно пригласить в суд специалиста, который растолковал бы все на пальцах. Так, кстати, поступили в суде по делу об убийстве банкира Андрея Козлова, и сомнений у присяжных не было. Но на процессе по "делу Политковской" ни экспертизы никто не заказал, ни специалиста не пригласил. И вопрос о том, откуда же взялось точное местонахождение подозреваемых, так и остался без ответа.
Идентичны или аналогичны?
Еще одно важнейшее доказательство - машина, из которой вышел предполагаемый киллер. Изъятая у братьев "четверка" и автомобиль на видеозаписи - одно и то же транспортное средство. Более чем на 90 процентов. Такое заключение дали эксперты, нашедшие массу мельчайших совпадений. Багажник нестандартный, крепится четырьмя болтами вместо шести. На лобовом стекле автомобиля перед пассажирским местом нет дворника, как нет его и на заднем стекле. Нет правого переднего поворотника, штатной решетки радиатора, а есть вмятина на переднем бампере.
Но всю автомобильную историю Юлия Сафина добросовестно "забубнила". Как-то буднично она представила результаты этой экспертизы, не сделав акцента на том, что эксперты никогда не дают стопроцентного результата. Адвокаты же уцепились. Мало ли "четверок" с нестандартным багажником ездят по Москве. Отсутствует дворник? Да это сплошь и рядом! Демонстрируя чудеса риторики, адвокаты добились своего. У присяжных отпечаталось: то, что на видео машина братьев, НЕ ДОКАЗАНО.
Сомнения присяжных этим не исчерпывались. Например, оказалось, что звонок Ибрагима Махмудова с Садового кольца прозвучал не в тот момент, когда рядом проезжала Политковская, а на 5 минут раньше. Это напрочь ломало версию обвинения - он что, предупредил киллера еще до того, как увидел жертву? Оказалось, что время видеокамеры на подъезде Политковской ушло на 5 минут вперед. То есть на видео значилось, что Анна вошла в подъезд позже, чем это было на самом деле. Справки о неисправности хронометра камеры есть в деле. Но и это присяжным не объяснили.
На пистолете, брошенном киллером, были обнаружены ворсинки, аналогичные обивке сидений машины братьев. Аналогичны - так значится в заключении экспертов. Но Юлия Сафина почему-то сказала, что "идентичны". Лучшего подарка адвокатам трудно придумать. Они тут же заявили о подтасовке, о попытках выдать желаемое за действительное. На следующее заседание Сафина даже принесла словарь Ожегова и попыталась доказать, простите за тавтологию, идентичность понятий "идентичны" и "аналогичны". Пустое. Разницу присяжные знают и сами, а впечатление, что их пытаются обвести вокруг пальца, уже трудно было чем-то перебить.
Часть 2
100 секунд и лифт на первом этаже
Самым грубым ляпом обвинения можно назвать подсчет времени, которое потребовалось убийце. Из обвинительного заключения следовало: с момента, как Политковская вошла в подъезд, до того, как предполагаемый киллер из него вышел, прошла минута. Это декларировалось как утверждение, не требующее проверки. Потому что цифры - вот они, в углу видео.
Но адвокаты потрудились пересчитать. И получилось 24 секунды. За это время Политковская должна была пройти по подъезду, вызвать лифт, дождаться его и войти...
Убийца открыл огонь, когда женщина была внутри кабины. "24 секунды слишком мало, следствие опять подтасовывает факты", - возопили адвокаты. Юлия Сафина была в шоке, недоверие присяжных просто читалось на их лицах. Позже выяснилось, что кто-то в следственной бригаде решил, что в минуте 100 секунд, и временной интервал вычислял исходя из этого убеждения. Но мог ли убийца уложиться в эти 24 секунды? Оказалось, мог. Но только если лифт был на первом этаже.
Ко всем прочим бедам обвинению явно не хватало свидетелей. Ведь чеченцы, тем более родственники, никогда не дадут показаний друг на друга. По большому счету у следствия была только одна стоящая говорящая голова - уже упоминавшийся Дмитрий Павлюченков. На него сделали основную ставку - он должен был рассказать о группировке и о том, что Хаджикурбанов просил его следить за Политковской. По всей видимости, Павлюченков и сам входил в эту группировку. И пошел на сотрудничество, чтобы не сесть самому. Но ставку он не оправдал: его показания в суде серьезно отличались от тех, что зафиксировали следователи. Он юлил, изворачивался, мялся и уходил от прямых ответов. Ясности после его допроса не только не прибавилось - скорее наоборот.
Следы на возвратном механизме
Адвокаты Мурад Мусаев и Валерий Черников вышли с процесса героями. Именно они формировали оборонительную стратегию, принесшую разгромную победу. Адвокаты виртуозно испытали обвинение на разрыв. Тонко оказалось почти везде. Но справедливости ради скажем, что их стратегия не имела ничего общего с поиском истины. Да и методы порой были за гранью фола.
Защита избрала два направления. Во-первых, скомпрометировать следствие, а во-вторых - увести присяжных от главных вопросов. Любое заявление гособвинителя вызывало бурный протест. Оспаривалась подлинность любых предъявленных документов. Постоянно звучали вопросы: почему следствие не сделало то или это. У присяжных постепенно складывалось недоверие, они чувствовали, что по основным направлениям обвинение, мягко говоря, плывет.
А между тем ни адвокаты, ни подсудимые не могли дать внятный ответ на главный вопрос: что братья Махмудовы делали у дома Политковской в момент убийства. По идее адвокат должен был начать защиту с поиска алиби - то есть с ответа на этот вопрос. Но ответ был дан только один: братья не помнят, поскольку это было давно. О том, что вечером того дня Ибрагим поехал в Солнечногорск и сидел с другом в кафе, он помнит. А вот что делал днем - хоть убей.
Вместо ответа на главный вопрос адвокаты углублялись в исследование деталей. Похож ли Рустам Махмудов на свое видео? Ни одна экспертиза не могла бы дать ответ, более или менее точно можно определить только рост. Фигура движется на фоне трубы, на следственном эксперименте людей разного роста просили пройти перед ней и снимали с той же точки. Оказалось - рост убийцы 172 сантиметра. Но адвокаты, допрашивая родственников Рустама Махмудова, добивались ответа: нет, это не он, в Рустаме 170 сантиметров, он более худощавый. Даже Лом-Али Гайтукаева привезли из СИЗО. Не моргнув глазом дядя заявил: нет, это не мой племянник, тот ниже.
Рустаму Махмудову адвокаты вообще попытались создать алиби. Под занавес процесса они нанесли удар, который, быть может, решил судьбу вердикта. Мурад Мусаев вызвал на свидетельское место маму братьев Махмудовых Залпу. Она весь процесс просидела в зале, и это, по идее, лишало ее права давать показания. Но допрос состоялся. В числе прочего мама рассказала, что сдала кровь на анализ ДНК. Дело в том, что на пистолете, который бросил киллер, остались пригодные для сопоставления частицы. Следователи пытались провести такой анализ, но тогда мама отказалась дать образцы. И вдруг магические буквы ДНК всплывают в суде. Результаты такой экспертизы не могли быть подшиты к делу: для такого анализа есть строгая процедура. Но адвокат нашел способ, объявив об этом во время допроса.
Мурад Мусаев: "Какой ответ дали эксперты?"
Залпа Махмудова: "В заключении говорится, что на пистолете нет следов моего сына Рустама".
Судья Валерий Зубов сразу запретил присяжным обращать внимание на этот ответ. "Это доказательство не может приниматься во внимание", - грозно сказал он. Но слово не воробей...
Кстати, в истории с пистолетом и ДНК есть один нюанс. Пригодные для экспертизы частицы были обнаружены на возвратном механизме - то есть внутри пистолета. По всей видимости, их оставил человек, который последним чистил "ствол". Это мог быть как подозреваемый по делу, так и другой человек. И отрицательный результат сравнения с ДНК Рустама не дает преимуществ защите. Он не исключает того, что последний стрелял. Он мог взять ствол и не разбирать его. А вот если бы ДНК совпали, это означало бы одно: Махмудов-старший пистолета точно касался.
Две лишние стороны
Обычно в суде две стороны - обвинение и защита. Но на процессе по делу Политковской их было больше. Обособленной стороной был судья Евгений Зубов. Его позиция, похоже, выражалась в том, чтобы подложить под вердикт как можно больше мин - поводов для обжалования при любом исходе. Такое впечатление, что Зубов не собирался быть ответственным за окончательное решение по делу, отмена вердикта и новое рассмотрение в другом составе суда вполне могло входить в его планы.
Присяжные в перерывах общались с адвокатами? Одного этого хватило бы, чтобы распустить коллегию. То, что адвокаты подвергали сомнению подлинность документов, само по себе нормально. Но такие вопросы не должны обсуждаться в присутствии присяжных. Это процессуальные вопросы, которые рассматриваются без них. И уж ни в какие ворота не лезет допрос матери Махмудовых.
Но Евгений Зубов на все это закрывал глаза. Не говоря уже о том, что он мог и по идее должен был внести ясность в важнейшие для присяжных вопросы. Например, в вопрос о точности телефонного биллинга. Да, следствие оплошало, не заказало нужной экспертизы. Но ведь это "судебное следствие"! У Зубова были все полномочия, чтобы вызвать и допросить нужных специалистов. Мать подсудимых рассказала об экспертизе ДНК? Так почему бы не повторить ее с соблюдением всех правил? Да, это потребовало бы времени, но это ничто по сравнению с мешаниной в умах присяжных.
Почему Зубов не сделал всего этого? Такой вопрос я задавал многим специалистам. Большинство пожимали плечами: это не его дело. Формально они, может быть, и правы. Но тогда получается, что формальные правила идут в разрез с необходимостью найти убийцу. С водой выплеснули и дитя.
Четвертая сторона - это адвокаты семьи Политковской Анна Ставицкая и Карина Москаленко. Обычно представители потерпевших выступают единым фронтом с обвинителем. Но не в этот раз. Адвокаты семьи убитой занимали позицию "над схваткой". А в заключительной речи Карина Москаленко прямо заявила: сама Политковская не захотела бы, чтобы осудили невиновных.
Почему адвокаты заняли столь странную позицию? Еще на этапе следствия Карина Москаленко пыталась получить доступ к материалам дела, но Петрос Гарибян упорно ей отказывал. Адвокаты писали жалобы, дошли даже до Евросуда по правам человека. Но перелистать дело на следствии им так и не дали. И вместо союзника на процессе Гарибян получил противника. И это при том, что адвокаты потерпевших могли взглянуть на дело свежим взглядом, которого так не хватало следствию. Они могли бы уберечь бригаду если не от всех, то от многих ляпов. Но эти ляпы вскрылись только в суде.
Обоснованные сомнения
В итоге присяжные, удаляясь в совещательную комнату, имели твердое убеждение только по одному вопросу: Анна Политковская мертва. Это они сочли доказанным. На все остальные вопросы - о виновности подсудимых - они так же единогласно ответили отрицательно. У всех, кто был на процессе, сложилось стойкое убеждение: да, братья каким-то образом причастны к убийству, они что-то знают. Но гарантий, что их не подставили, нет. Ведь такое действительно могло быть: тот же дядя попросил братьев просто проследить за журналисткой, а убивали совсем другие люди. Дать показания против дяди племянники-чеченцы не могут. Но это вовсе не значит, что они убийцы.
У присяжных было столько обоснованных сомнений, что они не имели права вынести обвинительный вердикт. Сомнения трактуются в пользу обвиняемого - таков закон. Недаром кто-то из присяжных позже сказал: "Их оправдала бы даже убитая".
Что касается двух других подсудимых - Павла Рягузова и Сергея Хаджикурбанова, то привязать их к делу Политковской вообще не удалось. Их судили за избиение бизнесмена Эдуарда Поникарова, но все понимали: это делается для подстраховки, и с доказательствами здесь дело обстояло еще хуже. Так что теперь 25 июня Верховному суду предстоит решить, оставить ли оправдательный вердикт в силе или отправить дело на новое рассмотрение. Прокуратура обосновала свою жалобу фактами манипулирования присяжными. И это не пустые слова - многие действия защиты могут дать повод для отмены приговора. И если у обвинения будет новая возможность выступить перед присяжными, возможно, все будет совсем по-другому.
