28-летняя беременная женщина на свою беду приехала в роддом № 17. Юлия Ноздрина умерла на 39-й неделе беременности в реанимации вместе с ребенком, которому предстояло родиться через несколько дней. Следователь следственного отдела по Центральному району Петербурга СКП не увидел в действиях медиков состава преступления. Хотя то, что происходило с Юлией в родильном доме № 17, куда она обратилась в связи с плохим самочувствием, чудовищно.
Роддом: работаем с 9.00 до 16.00
До 20 февраля сего года Юля Ноздрина была счастливой молодой женщиной. Она имела мужа и пятилетнюю дочь, ждала второго ребенка - роды прогнозировали на начало марта. Беременность протекала хорошо, врачи строили самые благоприятные прогнозы.
20 февраля Юля почувствовала себя плохо: насморк, кашель, температура. Обычная, в общем, для нашего климата история. Визит участкового доктора, как водится, облегчения не принес, на следующий день пришлось вызвать «скорую» - высокая температура в последние дни беременности не может не вызывать беспокойства. Вечером того же дня женщину доставили в приемный покой родильного дома № 17.
Мы пишем «вечером», потому что точное время прибытия беременной в роддом странным образом оказалось невозможно установить. Галина Волынкина, мать Юли, утверждает, что дочку привезли туда к 21.00. Из объяснений врача «скорой» следует, что он доставил женщину сразу после полуночи, а со слов врачей роддома - около 23.00.
А этот момент важен: Галина Волынкина утверждает, что в течение нескольких часов в приемном покое роддома на ее дочь вообще никто не обращал внимания. При этом женщину на последней неделе беременности привезли туда с высокой температурой и удушьем.
Из объяснений врачей родильного дома видно, что Юле не оказывалась никакая медицинская помощь как минимум около часа.
Приведем любопытный фрагмент из этих потрясающих объяснений: «...учитывая... отсутствие в роддоме… терапевта, а также то, что лаборатория работает в роддоме только по будням с 9 до 16 часов… была сделана попытка перевести Ноздрину в больницу им. Боткина...»
Обратим внимание: родильный дом № 17 - не совсем обычный. Он специализируется, в том числе, на родоразрешении женщин с инфекционными заболеваниями. То есть тех женщин, роды которых будут заведомо тяжелыми. При этом в роддоме отсутствует терапевт, а лаборатория работает с 9 до 16 часов!
Забыли про пенициллин
Впрочем, это «цветочки». То, что сделали с женщиной в этом медицинском заведении дальше, - вообще за гранью добра и зла. В качестве лечения Юлии Ноздриной поставили капельницу с амоксиклавом - антибиотиком пенициллиновой группы. При этом на второй странице Юлиной «диспансерной книжки беременной женщины» в графе «аллергологический анамнез» четко указано: «на пенициллин». И даже подчеркнуто!
Это означает, что женщине нельзя было вводить антибиотик пенициллиновой группы - у Юлии в качестве аллергической реакции запросто мог случиться анафилактический шок с практически стопроцентным летальным исходом.
А вот как объяснили свою деятельность сотрудники роддома № 17 в Следственном комитете.
Врач Пустынная: «...Ноздрина предъявила… медицинскую карточку беременной женщины, имелись ли в ней какие-либо противопоказания к медикаментам, она в настоящее время не помнит...»
Врач Коновалова: «...при первоначальном осмотре Ноздриной, проведенном врачом Пустынной, та сообщила мне, что у пациентки имеется аллергия на антибиотик, на какой именно, не известно...»
А вообще создается впечатление, что доктора попросту забыли заглянуть в медицинский документ, который Юлия им дала.
Резюме Следственного комитета по этому поводу юридически корректно: «...не исключен аллергический компонент аггравации тяжелого обструктивного процесса, а именно применение мощной антибактериальной терапии...»
Врачам повезло: анафилактического шока не случилось, Юля просто покрылась аллергической сыпью и на следующее утро уехала вместе с мамой домой. Следователь следственного отдела так оценил действия медиков из роддома № 17: «...вместо перегоспитализации в специализированный стационар больная, находящаяся в тяжелом состоянии, отпущена… в неизвестном направлении...»
Выражаясь простыми словами, ситуация представляется такой. В родильном доме № 17 не смогли помочь женщине, не смогли оценить тяжесть ее состояния и почему-то не заметили записи о недопустимости лечения больной антибиотиками пенициллиновой группы. В результате пациентке сделали еще хуже и отпустили умирать «в неизвестном направлении» вместе с ребенком, который должен был родиться со дня на день.
Кстати, все это следует и из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, подписанного следователем Петровым. Господин Петров прекрасно разобрался в ситуации - это видно из текста постановления. И вывод он сделал очень грамотный: «...с целью установления причинно-следственной связи… между последствиями дефектов оказания медицинской помощи и неблагоприятным исходом, необходимо проведение комиссионного судебно-медицинского исследования, до получения результатов которого сделать вывод о наличии либо отсутствии в действиях медицинских работников… признаков составов преступлений… не представляется возможным...».
После этой жизнеутверждающей фразы следователь почему-то отказывает в возбуждении уголовного дела в связи с отсутствием в действиях врачей состава преступления, вместо того чтобы назначить это самое «комиссионное судебно-медицинское исследование».
Спасти не смогли
Продолжение этой истории предсказуемо. Юлия Ноздрина приехала из 17-го роддома домой, помылась-переоделась и направилась в Боткинскую больницу. Там сравнительно быстро оценили серьезность ее состояния, но слишком долго уговаривали Юлю и ее мать отправиться в реанимацию. Юля умерла на операционном столе в тот момент, когда ей собирались вводить наркоз для интубирования трахеи. Ни ее, ни ребенка врачи спасти не смогли, хотя реанимационные мероприятия длились несколько часов. Юля умерла в 4 часа 20 минут утра 23 февраля, примерно через 14 часов после поступления в Боткинскую больницу и чуть более чем через сутки после обращения женщины в 17-й родильный дом. Следователь Петров сделал вывод о том, что в Боткинской больнице «отсутствуют стандарты помощи при экстремальных состояниях». Однако нам кажется, что действия медиков этого заведения даже близко не сравнимы с действиями их коллег в роддоме. Как и с действиями следователя Петрова. Ведь правоохранительная система в его лице в очередной раз дала почувствовать медикам полную безнаказанность. А значит, завтра в роддоме № 17 другие беременные женщины могут оказаться в такой же ситуации.
P.S. Администрация родильного дома № 17 от комментариев отказалась.
Кстати
Вообще, такие ситуации в Петербурге редки. Во всяком случае, они крайне редко предаются огласке. Последняя попавшая в газеты подобная история произошла в Петербурге в 2001 году в роддоме № 13. Он считается одним из самых престижных, располагается в непосредственной близости от Смольного и специализируется на родоразрешении женщин с кардиологическими патологиями.
Именно туда поступила рожать петербурженка Ирина Владимирова. Ей крайне не повезло - госпитализация состоялась 1 мая, и, видимо, в связи с этим всем хотелось праздновать, а не работать. Поэтому женщина рожала фактически на полу коридора родильного дома. Доктор сказал, что рожать женщина будет через несколько дней, и ушел. А акушерки требовали, чтобы она не ползала по полу и не оставляла там кровавые следы, потому что им в праздничный день не хотелось делать лишнюю уборку. Ирина кричала, что у нее схватки, а ей отвечали: будешь рожать, как сказано, - через несколько дней.
Когда медики наконец-то «заметили», что Ирина рожает, было поздно: ребенок появился на свет нежизнеспособным и через две недели умер. Смольнинский районный суд в связи с этим обязал роддом № 13 выплатить Ирине 200 тысяч рублей, что вряд ли компенсирует потерю ребенка.
